Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 6. Кампания 1914 г.

Разведка и контрразведка

Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 6. Кампания 1914 г.

10 июля 2024 г.

Рассмотрев значение и сущность радиоразведки (Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 5. Радиоразведка и ее оперативно-стратегическая роль), рассмотрим некоторые ее аспекты на практике Русского фронта Первой мировой войны.

И начнем с кампании 1914 г.

Т.1.jpg

Восточно-Прусская операция

Восточно-Прусская операция русского Северо-Западного фронта 4 августа - 1 сентября 1914 г. характеризовалась решительными целями как русской, так и германской сторон. Целью русских было захватить кенигсбергский выступ и обеспечить правый фланг войск в Польше, перехватив тылы 8-й германской армии – окружить и уничтожить германские войска в Восточной Пруссии. 1-я армия должна была притянуть на себя возможно большие силы немцев. Ее наступление планировалось севернее Мазурских озер с охватом левого фланга противника. 2-я армия должна была наступать в обход Мазурских озер с запада, имея задачей разбить немецкие корпуса, развернувшиеся между Вислой и Мазурскими озерами, чем воспрепятствовать отходу немцев за Вислу. Между 1-й и 2-й армиями должна была быть установлена тесная связь путем выставления против фронта Мазурских озер достаточно прочного заслона. Таким образом, общая идея операции заключалась в охвате противника с обоих его флангов посредством концентрического наступления с последующим окружением и уничтожением.

Цель действий 8-й германской армии состояла в сковывании русских сил и выигрыше времени для переброски германских войск с Западного фронта после поражения Франции. Немцами допускались активные действия в случае пассивности русских, но облегчение положения австрийцев и удержание Восточной Пруссии были пределом мечтаний германского командования.

В силу как объективных факторов (наличие Мазурских озер, разрывавших единый фронт русских), так и субъективных (отсутствие согласованности в действиях командующих 1-й и 2-й русскими армиями, а главное – ненадлежащее руководство операцией со стороны командования фронтом) проводилась, по сути, не единая фронтовая, а две обособленные армейские операции.

Следует отметить, что с оперативной и тактической точек зрения операция на охват, а тем более на окружение 8-й германской армии 1-й и 2-й армиями Северо-Западного фронта не могла иметь успех как в силу особенностей ТВД, так и вследствие несогласованности действий русских. Напротив, немцы славились своим умением проводить операции подобного типа как раз вследствие образцово налаженного взаимодействия сил и средств. Эти, и другие факторы сказались на неудачном оперативном исходе сражения для русских войск. Но именно успех германской радиоразведки стал одним из ключевых факторов оперативной неудачи русских войск.

Начавшись с успехов русских (Гумбиненский бой, сражение у Орлау-Франкенау и др.), операция завершилась поражением 1-й и 2-й армий и оставлением ими Восточной Пруссии. Огромную роль в ходе и исходе операции сыграл радиоперехват.

Так, перехват русскими радистами радиограмм 17-го и 20-го армейских корпусов 8-й германской армии установил, что главные силы противника сосредоточены на р. Ангерапп. Это во многом позволило выиграть Гумбиненский бой 7 августа – бой, в котором потерпели серьезное поражение 2 корпуса 8-й германской армии.

Вечером 7 августа командующий 8-й армией генерал фон Притвиц, подведя итоги сражения, нашел невозможным дальнейшее продолжение предпринятой им наступательной операции на восточной границе. Он считал сражение под Гумбиненом германцами проигранным и в ближайшее время не рассчитывал добиться здесь решительных результатов. Это было первое серьезное поражение немцев в войне. Исследователь кампании 1914 г. на северо-западном ТВД профессор И. И. Вацетис констатировал: «8 германская армия в бою под Гумбиненом потерпела крупную неудачу, которая при продолжении боя могла бы обратиться в катастрофу. Ген. фон - Притвицу оставался единственный выход из критического положения - отступить на р. Ангерап» (Вацетис И. И. Боевые действия в Восточной Пруссии. С. 52.).

Итогом Гумбинен – Гольдапского сражения стали: а) смена командования 8-й германской армии и начало ее отступления на Вислу; б) самое главное – немцы приняли решение перебросить на восток с Французского фронта 6 корпусов. Три из них начали переброску (причем два – из и так ослабленного и наиболее ответственного германского правого крыла, наносившего удар через Бельгию – 11-й армейский и Гвардейский резервный корпуса; готовился к переброске также 5-й армейский из армии кронпринца). Перебрасывалась также 8-я саксонская кавалерийская дивизия.

Французская официальная история войны прямо связывала «катастрофу» 17-го корпуса А. Макензена под Гумбиненом с принятием решения о переброске дополнительных германских войск с Французского фронта в Восточную Пруссию (Hanotaux G. Op. cit. Guerre De 1914. Tome sixième. Paris, 1917. P. 182-183.), что сыграло важнейшую роль в исходе всей войны.

9-го августа продвижение 1-й русской армии было возобновлено, но соприкосновение с отходящим противником утрачено. Двухдневная остановка 1-й армии после Гумбинена оказалась роковой для войск 2-й армии А. В. Самсонова.

11-е августа было знаменательно тем, что «в руки германского командования начали регулярно попадать русские радиограммы оперативного характера, а иногда и армейские боевые приказы, которые германцы доставали якобы у «убитых офицеров» … Таким образом, с этого дня германцы действовали, имея открытыми карты противника» (Храмов Ф. А. Восточно-прусская операция 1914 г. Оперативно-стратегический очерк. - М., Воениздат, 1940. С. 32.).

Начиная с 13-го августа (после перегруппировки), немцы (пользуясь развитой железнодорожной сетью и оперативной подвижностью) все силы сосредоточили против 2-й армии, решив сбить ее фланги и поймать в «мешок» центральные корпуса.

Фланговые корпуса самсоновской армии – 1-й и 6-й армейские - были сбиты с позиций в боях 13 - 16 августа и отошли, что дало возможность противнику окружить центральные русские 13-й и 15-й армейские корпуса. Если неудача 6-го русского корпуса была очевидна, то не все было однозначно в боях 1-го корпуса у г. Уздау. Так, корпус долго с успехом держался. Контрудар 14 августа против 5-й ландверной бригады и 2-й пехотной дивизии немцев был чрезвычайно энергичным. В скором времени контратакованные германские части были смяты и начали отход на север, многие из них поддались панике.

Но весьма интересен следующий факт, случившийся в русском 1-м армейском корпусе. Во время отступления на правом фланге корпуса, на его левом фланге дела складывались очень успешно: контратакой 2-й бригады 22-й пехотной дивизии был достигнут значительный успех. И около 11 часов был распространен по телефону от имени командира корпуса генерала Л. К. Артамонова ложный приказ об отходе - «скоро охвативший все части, и, вследствие плохого управления в этом корпусе, войска начали отходить» (Там же. С. 46.). Возможно, это недоразумение, а, может быть, и одна из самых успешных операций германской разведки в войне. О данном факте писали исследователи самсоновской катастрофы комдив Г. Иссерсон, полковник Ф. Храмов и В. Цейтлин.

Загадочный приказ гласил: «Командир корпуса приказал медленно отступать на Сольдау. 10 ч. 40. м. утра». Приказание было подписано офицером связи 22-й пехотной дивизии поручиком Струзер, услышавшим это приказание со станции штаба 1-го армейского корпуса и записавшим его в книгу телефонограмм 22-й пехотной дивизии (Цейтлин В. М. Организация связи во время операции 2-й армии Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 г. // Техника и снабжение Красной Армии. № 19. С. 9.).

Печально, что такого приказа оказалось достаточно для начальника дивизии - чтобы начать отход, прервав удачно начатый бой. Впоследствии командир корпуса во время расследования категорически отрицал подлинность этого приказа.

Также отрицает отдачу такого приказа и старший адъютант и начальник связи корпуса Оберюхин. Таким образом, лица, передававшего приказ из штаба корпуса, обнаружить не удалось.

К сожалению, фиксация телефонных разговоров находилась лишь в опытной стадии. Со всеми вытекающими последствиями.

Т.2.jpg

Но налицо следующее. Во-первых, виноват офицер связи 22-й дивизии Струзер, который, не выяснив точно источник приказа и не проверив тем или иным способом компетентность передающего (если не знал его голоса), принял и передал далее такое важное приказание. А ведь это вполне мог передать агент противника, местный житель или изменник, включившись в линию.

Во-вторых, начальник дивизии должен был также более серьезно отнестись к такой телефонограмме.

Интересно и отношение к телефонной связи. Если у немцев и французов, у телефона в штабах всегда находились офицеры (часто Генерального штаба), передавая и принимая информацию, в русской армии сплошь и рядом это считалось ниже офицерского достоинства - и предоставлялось телефонистам.

Характерно, что и у немцев во время этого боя относительно связи также наблюдались шероховатости. В своих воспоминаниях Э. Людендорф рассказывает, как 14-го августа, во время атаки 1-го германского корпуса на 1-й русский корпус у Уздау, до штаба Э. Людендорфа дошли слухи об отступлении и даже бегстве 1-го германского корпуса - что вызвало большое волнение и посылку ряда штабных офицеров на поле сражения. Выяснилось, что бежавший с поля сражения германский батальон сеял панику среди обозов, связи со штабом корпуса не было, а телефон и железнодорожный телеграф разносили и раздували самые панические слухи.

Следует отметить огромное значение (тем более при проведении операции на окружение) знания немцами из перехваченных радиограмм оперативных документов штаба 2-й армии с диспозицией войск и постановкой им боевых задач.

Так, две перехваченные радиограммы от 12-го августа вскрыли как группировку 1-й и 2-й армий, так и планы действий командующих этими армиями. Германские генералы действовали наверняка, в то же время русские основывались прежде всего на догадках: «Данные авиационной разведки, собранные к 25 августа (нового стиля – А.О.) в штабе 8-й германской армии, давали весьма отрывочные и ограниченные сведения …. И поэтому, если бы русские радиограммы не помогли германцам, они знали бы о противнике так же мало, как и русские» (Храмов Ф. Указ. Соч. С. 35.).

Заполучили немцы также текст директивы фронта штабу 2-й армии.

Прочитал противник и директиву командующего фронтом командующему 1-й армией о приостановке наступления (ведь 2-я армия должна была успеть замкнуть клещи, а немцы перед фронтом 1-й армии отходили слишком быстро), в результате чего командование 8-й германской армии решилось на рокировку войск против А. В. Самсонова. Наконец, радиограмма А. В. Самсонова в адрес 13-го армейского корпуса (у которого не было шифра) открытым текстом дала полную картину обстановки с планом последующих действий 2-й армии.

Отчет генерала Пантелеева по расследованию причин разгрома 2-й армии перечисляет целый ряд нешифрованных оперативных радиограмм, посланных штабом 2-й армии (и, помимо немцев, перехваченных Брест-Литовской радиостанцией).

В итоге, для германцев действия русских войск секретом не были, и Генерального штаба капитан Шмидт позднее писал: «В августе 1914 г. на Восточном фронте случайно удалось перехватить телеграммы русских радиостанций, посланные без соответствующих мер предосторожности. Принятые крепостными радиотелеграфами, русские депеши дали возможность принять некоторые решения, которые привели потом к победе под Танненбергом. После этого случая велась регулярная работа по приему».

Дело в том, что русские корпуса, израсходовавшие средства для связи со своими дивизиями, не могли дотянуть проводную связь до штаба армии и своих соседей, а штаб армии не мог им помочь своими средствами. Поэтому уже 10-го августа проволочная связь штаба армии с некоторыми из корпусов была прервана (Подр. об организации связи во время проведения операции 2-й армии см.: Цейтлин В. М. Указ. соч. С. 3-13.). Приходилось прибегать к связи посредством искрового телеграфа. Но при использовании этого нового технического средства особенно сильно та сказалась дезорганизованность, которую внесла спешка в выдвижении 2-й армии к границе. Начальник армейского шифровального бюро вплоть до последней минуты перед началом боевых действий воздерживался от рассылки нового шифра, предназначенного для использования в военный период. Соответственно, новый шифр освоить не сумели, и именно поэтому часто осуществлялись передачи открытым текстом. Так, когда 1-я и 2-я армии начали связываться между собой по радио, выяснилось, что в армии П. Г.-К. Ренненкампфа уже получен новый шифр, а старый уничтожен. В армии же А. В. Самсонова был только старый шифр. Обе армии говорили «на разных языках», вследствие чего рации стали работать открытым текстом. И вот здесь сыграла свою роль германская служба радиоперехвата.

Характеризуя связь в самсоновской армии, необходимо отметить, что спешка при проведении мобилизации и выдвижении оперативного объединения оказалась для него роковой. В штабе 2-й армии находились: а) Одно телеграфное отделение при одном аппарате «Юза» и нескольких «Морзе»; б) телефонная станция с 25 индукторными телефонами; в) Одна рабочая колонна; г) Одна отдельная телеграфная рота.

Если полевой телеграф предназначался для обслуживания этапно-хозяйственного отдела армии, а отдельная телеграфная рота - для обслуживания оперативной части армии, то на деле вышло наоборот.

Отдельная телеграфная рота, сформированная при 19-м саперном батальоне, как второочередная, получила пополнение запасными старших возрастов, раньше в телеграфных частях не служивших, и командиру телеграфной роты пришлось с первыми же прокладками линии одновременно их обучать. Рота состояла и 2-х шестовых отделений и 2-х кабельных с общим количеством провода в 150 верст.

Кроме того, в распоряжении штаба 2-й армии находилась полевая радиостанция, для летучей почты наряжались ординарцы от казачьей сотни.

Т.3.jpg

Вследствие неверной организации службы связи, основанной на «Положении о полевом управлении войсками» 1914 г., объединение средств связи отсутствовало, как не было и начальника связи. Связью заведовал старший адьютант общего отделения штаба армии, который, естественно, не знал всех технических свойств средств связи. Командир телеграфной роты к оперативной работе привлечен не был, и руководство организацией связи было поручено старшему механику - безграмотному в военном деле человеку, который наделал много непоправимых ошибок.

Штаб армии, располагая слабыми средствами связи, вынужден был пользоваться по преимуществу местными телеграфными линиями, в каковые включались корпусные полевые телеграфы. Таким образом, прямой связи корпусов со штабом армии не было - и при передаче распоряжений и донесений необходимо было тратить время на перепередачу телеграмм. Единственная телеграфная рота, имевшаяся в распоряжении штаба армии, целиком была использована для связи с армейским тылом. Именно задержка в передаче распоряжений штаба и вынудила командующего армией генерала от кавалерии А. В. Самсонова выехать с полевым отделом штаба из Остроленки в Надрау в район 15-го корпуса, где он, во избежание плена в окружении, застрелился, а его корпуса остались без управления.

Да, в распоряжении штаба армии имелся радиотелеграф, но передаваемые по радио радиограммы, как мы отметили выше, обычно не зашифровывались, что в значительной степени облегчало германскому командованию проведение операции.

Полевой устав требовал проведения связи снизу вверх, т. е. от младших начальников к старшим, чем и объяснялось зачастую то, что высшие и более богатые средствами связи штабы расходовали свои ресурсы в направлении тылов, тогда как боевым частям часто было не под силу держать связь - и между своими подразделениями и с вышестоящим командованием.

Германцы же, благодаря более умелым, но рискованным действиям по внутренним операционным линиям добились победы, нанеся поражение 2-й армии и окружив ее центральные корпуса. Мощная железнодорожная сеть позволила германскому командованию после неудачного сражения под Гумбиненом в кратчайший срок перегруппировать войска и обрушиться превосходящими силами на 2-ю армию, а перехватываемые русские радиограммы позволили вести борьбу, имея открытыми карты противника. Перехватываемые радиограммы позволили германскому командованию после неудачного сражения под Гумбиненом решиться на перегруппировку войск. Именно они позволили немцам вести рискованную оперативную борьбу.

Таким образом, одной из главных причин поражения русских войск стало нарушение режима секретности (вследствие недостаточного количества криптографов в Действующей армии и некачественных шифров). С одной стороны это объяснялось более серьезным вниманием германцев к криптографии и дешифровке, а также тем, что, по свидетельству М. Ронге: «Русские пользовались своими аппаратами так легкомысленно, как если бы они не предполагали, что в нашем распоряжении имеются такие же приемники, которые мы могли настроить на соответствующую волну. Мы пользовались своими радиостанциями для отдачи приказов значительно экономнее и осторожнее и главным образом для подслушивания, что нам с успехом удавалось» (Ронге М. Разведка и контрразведка. СПб., 2004. С. 114.). Проблемы в этой области были и у французов, и у самих германцев (которые также часто передавали незашифрованные радиограммы), но большей легкомысленности, чем проявило командование 1-й и 2-й русских армий в Восточной Пруссии в августе 1914 г., мировая война не знала.

В своих воспоминаниях русский военный агент во Франции полковник граф А. А. Игнатьев указывал: «Если в мирное время шифр представлял одну из важнейших частей дипломатической машины, то в военное время от качества шифра зависела судьба армий и народов. Шифры существовали с незапамятных времен, но можно с уверенностью сказать, что никогда раньше они не играли такой роли, как в Первую мировую войну. Приходилось передавать военные тайны между союзниками, разделенными непроницаемой стеной неприятельских фронтов. Техника позволяла преодолеть эту трудность. Через голову врагов понеслись по невидимым волнам эфира секретнейшие документы по взаимному осведомлению. Беда была только в том, что перехватить радиовещание оказалось гораздо проще, чем захватить вражеского посланца. Шифр в этих условиях стал одним из важнейших элементов секретной связи. Русский дипломатический шифр, по мнению специалистов, был единственным, не поддававшимся расшифровке, но зато военные шифры…были доступны для детей младшего возраста и тем более для немцев. Трагическая гибель армии Самсонова в начале войны была связана…с тем, что немцы перехватили русскую радиотелеграмму» (Игнатьев А. А. 50 лет в строю. Т. 2. – Петрозаводск, 1964. С. 7.).

Германские связисты регулярно докладывали командованию 8-й армии содержание перехватываемых русских радиограмм, в которых содержалась чрезвычайно важная информация о составе и намерениях 2-й армии, что являлось исключительно благоприятным обстоятельством для немцев.

37.jpg

Начальник штаба 8-й армии Э. Людендорф писал: «По дороге из Мариенбурга в Танненберг нам была вручена перехваченная неприятельская радиотелеграмма, которая дала нам ясную картину неприятельских мероприятий на ближайшие дни» (Людендоф Э. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. - М. – Мн., 2005. С. 52.). Генерал-квартирмейстер 8-й армии М. Гофман свидетельствовал: «Русская радиостанция передала приказ в нешифрованном виде, и мы перехватили его. Это был первый из ряда бесчисленных других приказов, передававшихся у русских в первое время с невероятным легкомыслием, сначала без шифра, потом шифрованно. Такое легкомыслие очень облегчало нам ведение войны на востоке» (Гофман М. Война упущенных возможностей. - М. - Л.: Государственное издательство, 1925. С. 23.).

Так как ввиду частой путаницы в шифре и невозможности по этой причине читать получаемые радиограммы, русские штабы часто вообще пренебрегали шифрованием, штаб 8-й германской армии получал сведения, что называется, «из первых рук». Как отмечал Ф. Храмов, германское командование «знало не только действия русских войск, но и намерения русского командования, в то время как последнее действовало преимущественно вслепую. В такой обстановке со стороны П. Гинденбурга и Э. Людендорфа, несомненно, не требовалось проявления ни особого риска для проведения того или иного оперативного маневра, ни особого оперативного творчества для принятия соответствующего решения» (Храмов Ф. Указ. соч. С. 72.).

Иногда германский успех против 2-й русской армии в Восточной Пруссии называют «победой немецкого профессора математики». Дело в том, что если в русских войсках остро не хватало криптографов, что вынуждало командование прибегать к посылке незашифрованных радиограмм, то каждой немецкой дивизии был придан профессор математики, специалист по криптоанализу. Неудивительно, что немцы читали радиопередачи русских войск. Хотя, как уже отмечалось, из-за недостатка криптографов и телефонных проводов, русские часто вели передачи по радио открытым текстом. Именно это позволило генералу Людендорфу к 23 часам каждого дня иметь в своём распоряжении все русские депеши за день. Это и принесло столь высокие оперативные результаты.

Как отмечает военный специалист В. М. Цейтлин: «Если бы была связь с 6 и 1 корпусами, связь корпусов между собою, с 1-й армией, и тем более не случайная, а надежная связь со штабом фронта, 2-я армия вышла бы из тяжелого положения, т. к. командующий армией не допустил бы отхода корпусов, а командующий фронтом раньше помог бы 1-й армией.

Я. К. Цихович в своем заключении о причинах разгрома 2-й армии говорит: «Отсутствие оперативной связи в армиях фронта и в армии между корпусами». «Недостаток связи, и, как следствие этого, правильной ориентировки, особенно после снятия генералом Самсоновым аппарата Юза». «Посылка по радио оперативных телеграмм в незашифрованном виде».

В делах есть несколько телеграмм с надписью «перехваченная».

Н. В. Абаканович (бывший помскаресп) 1920 г. заключает свой разбор: «вместо связи был хаос, повлекший за coбой гибель лучших войск и провал операции».

Попытаемся же, не разбирая детально, наметить, какие были недочеты в организации и службе связи.

1) Неправильный принцип «снизу вверх», а не «сверху вниз», т.-е. штаб фронта должен был устанавливать связь с армией, армия с корпусами, а не наоборот.

2) Отсутствие начальников связи, объединявших все средства связи и понимавших их назначение.

3) Полное неумение использовать средства связи - телеграфную роту, радиостанции, летучую почту. Неумение правильно организовать охрану линии.

4) Вопросы организации связи заранее не обдумывались, - как связь во время всей операции, так и переходы штабов были подготовлены детски нелепо.

5) Отсутствие связи с соседом, которая никого даже не волновала.

6) Все вышеизложенные причины являлись следствием несознавания важности связи как Генеральным штабом, так и высшим комсоставом русской армии» (Цейтлин В. М. Указ. Соч. С. 13.).

При всем этом: «Располагая многочисленными преимуществами, а особенно русскими радиотелеграммами, немцы не вполне еще справились со своей задачей и упустили многие представлявшиеся им возможности. Причиной этого явились оперативные промахи (порой неряшливость) некоторых германских военачальников и весьма неудачные в тактическом отношении боевые действия германских войск, терпевших в ряде боев жестокие поражения» (Евсеев Н. Августовское сражение 2-й русской армии в Восточной Пруссии (Танненберг) в 1914 г. - М., 1936. С. 281.).

Б.т.jpg

Галицийская битва

Галицийская битва 5 августа - 13 сентября 1914 г. привела к одной из крупнейших побед русской армии в мировую войну.

М Ронге так оценивал деятельность австрийской радиоразведки в данный период: «Исключительно ценным, непревзойденным источником информации оказалась русская радиотелеграфная служба; русские так же неосторожно ею пользовались, как и немцы в первое время войны. Какая бывала у нас радость, когда мы перехватывали один за другим незашифрованные приказы! Еще большая радость была у нас, когда шифр прерывался отдельными незашифрованными словами. Мои … дешифровщики с энтузиазмом бросались разгадывать эти загадки. Иногда расшифровка удавалась путем догадок, а иногда при помощи прямых запросов по радио, во время радиопередачи. Все это требовало, понятно, громадных усилий. Надо было одновременно знать подразделения армии противника и имена высших командиров, чтобы таким образом с пользой выяснить, от кого идет та или иная радиотелеграмма и кому она направлена» (Ронге М. Указ. соч. С. 115.).

Оценивая деятельность своей службы, он говорит, что австрийцы в отношении радиодисциплины были осторожнее русских, и свои рации весьма ограниченно применяли для передачи оперативных приказов, зато в широких размерах использовали их для подслушивания. Тем большее значение имела радиоразведка в начальный период войны, когда сведения о противнике зачастую характеризовались противоречивостью, запаздыванием и пр., в то время как данные радиоразведки доставляли сведения, как говорится, «из первых рук».

Начальник генерального штаба австрийской армии Конрад фон Гетцендорф в своих мемуарах отмечал, что, начиная с сентября 1914 г., австрийцы имели возможность информировать свое командование о распоряжениях, которые противник передавал по радиотелеграфу. Данные К. Гетцендорфа по времени совпадают со сведениями М. Ронге, и первые перехваченные наиболее важные оперативные распоряжения русского командования относятся как раз к периоду Галицийской битвы.

Вместе с тем успехи русских армий привели к тому, что «В это время результаты нашего радиоподслушивания были взяты под сомнение: были выдвинуты опасения, что русские посылают по радио заведомо ложные приказы, чтобы ввести нас в заблуждение. Только с большим трудом удалось восстановить доверие к правильности нашей работы в области радиоподслушивания» (Там же). Тем более, что 3-я и 8-я армии русского Юго-Западного фронта крайне скупо использовали радиосвязь в оперативных целях.

Тем не менее, служба радиоперехвата оказала австрийскому командованию неоценимые услуги в этой неудачной для него битве.

Во-первых, это касалось ситуации вокруг 1-й австрийской армии. Австрийцы явно переоценили результат Томашевского сражения (северный фас Галицийской битвы), посчитав 5-ю русскую армию небоеспособной. Н. Н. Головин отмечал: «Введенный в заблуждение хвастливыми донесениями и докладами ген. Ауффенберга и чинов его Штаба, ген. Конрад предполагал русскую 5-ю армию ген. Плеве настолько разбитой, что считал возможным оттянуть с Томашевского поля сражения большую часть сил Ауффенберга с тем, дабы ударить ими в правый фланг наступающей на Львов русской 3-й армии» (Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 г. на Русском фронте. Дни перелома Галицийской битвы (1-3 сентября нового стиля). - Париж, 1940. С. 30.).

Между тем, в 5-ю армию были влиты пополнения, и она 22-го августа вновь перешла в наступление, сыграв решающую роль в развернувшемся сражении. 22-го августа частями 25-го армейского корпуса был проведен успешный бой у Машева с 10-м австро-венгерским корпусом (пленено более 1,6 тыс. австрийцев), 25 августа войска П. А. Плеве во взаимодействии с частями 21-го армейского корпуса 3-й армии разбили у Посадова группу эрцгерцога Иосифа Фердинанда (противник потерял 2,4 тыс. человек пленными и 18 орудий). 5-я армия двумя своими половинами выполняла задачи в разных направлениях: правой (25-й и 19-й корпуса) содействовала 4-й армии, левой (5-й, 17-й и конный корпуса) – 3-й армии.

Выход соединений 5-й армии в обход правого фланга и в тыл 1-й армии противника, привел к тому, что командование 1-й австро-венгерской армией приняло решение о прекращении боев и об отводе армии за р. Сан. Этот момент был переломным в ходе Галицийской битвы на ее северном фасе. По свидетельству М. Ронге: «…мы получили секретные сведения о том, что русские войска двигаются по направлению к пустому пространству, образовавшемуся возле 1-й армии. Мы сначала этим слухам не верили, но никогда не обманывавшее радиоподслушивание подтвердило эти сведения, и нам удалось выяснить, что 5-й и 17-й корпуса разбитой при Комарове (Томашевское сражение – А.О.) 5-й армии вернулись обратно и вторглись во фланг 1-й армии. Так как резервов для обеспечения тыла нашего фронта у нас не было, то пришлось принять решение об отступлении» (Ронге М. Указ. соч.). Дело в том, что когда между 1-й и 4-й австрийскими армиями образовался разрыв, австрийцы получили агентурные сведения, что в образовавшийся прорыв двигаются крупные колонны русских, к этим сведениям отнеслись с недоверием. Но когда эти данные нашли подтверждение в русском радио (из перехваченной радиодепеши австрийцы усмотрели движение 5-го и 17-го русских корпусов), австрийское командование, видя нависшую угрозу в виде глубокого обхода русскими левого фланга 4-й армии, приняло решение об отходе и об отводе всех австрийских армий за р. Сан.

Русская радиограмма была перехвачена 28-го августа (Белой А. Галицийская битва. М. - Л.: Госиздат, 1929. С. 267.). И именно благодаря данным радиоразведки австрийское командование вовремя приняло решение о выходе из сражения, отходе и отводе всех армий за р. Сан.

Во-вторых, австрийская радиоразведка вскрыла состав русской группировки и силу подходивших резервов. Во многом благодаря этому поражение не превратилось в катастрофу.

Как отмечал М. Ронге: «Некоторое замешательство вызвал у нас подслушанный нами приказ, данный Ставкой 14 сентября (здесь и далее в цитатах М. Ронге – нов. ст. - А. О.), согласно которому все радиопередачи должны были впредь быть целиком зашифрованы. Это свидетельствовало о том, что русские признали свою ошибку, но к этому времени капитан Покорный знал уже слишком много и умел путем сравнения всех радиограмм, попавших в его руки до 19 сентября, расшифровывать весь русский шифр, так что, несмотря на некоторые искажения, мы могли без особого труда делать переводы подслушиваемых радиопередач» ( Ронге М. Указ. соч. С. 117. ). Таким образом, исправление русским командованием своих ошибок было слишком поздним, а первая дешифровка русских радиограмм заняла около 4 суток.

Именно с этого периода начинается период интенсивного подслушивания и расшифровки австрийцами русских радиограмм, что дало им колоссальные преимущества в смысле заблаговременного знания оперативных предположений своего противника - и это превратило для них дальнейшие боевые действия в борьбу в открытую, тогда как pyccкиe воевали в этом смысле «вслепую».

К началу сентября главный специалист австро-венгерской армии по дешифрованию капитан Покорный был отправлен в 4-ю армию, что объясняется тем, что положение этой армии было наиболее тяжелым и наиболее ответственным (после перегруппировки – ведущая роль в Городокском сражении). Исследователь Галицийской операции А. Белой отмечает, что особый интерес представляло быстрое маневрирование войск 4-й австрийской армии и организация ее флангового отступательного марша (Белой А. Указ. соч. С. 345.), не подозревая, что этому в значительной степени содействовала австрийская радиоразведка.

Бт1.jpg

Продолжали развивать свою дешифровальную службу и немцы. Профессор филологии Кенигсбергского университета Людвиг Дойбнер был зачислен в ландштурм в качестве переводчика русского языка. Он начал свою службу с перевода перехваченных сообщений, переданных открытым текстом. По мере появления в этих текстах зашифрованных слов он пытался прочитать и их. Постепенно у профессора накопился такой опыт работы в этой области, что он мог читать полностью зашифрованные тексты противника. В сентябре 1914 г. Дойбнер был назначен руководить переводчиками, отобранными для обучения криптоанализу. После подготовки из них была образована дешифровальная группа. Именно она ежесуточно обеспечивала штаб 8-й армии (затем Восточного фронта) в лице Э. Людендорфа информацией. Приказы, которые отдавались Э. Людендорфом на следующий день, в значительной степени основывались на информации, полученной от дешифровальщиков. Если же информация не доставлялась вовремя, генерал не ленился сам отправиться в дешифровальную группу для выяснения причины задержки. Когда же в перехваченных и обработанных радиограммах не содержалось ценных данных, Э. Людендорф выражал недовольство по поводу того, что дешифровальная группа работает недостаточно внимательно.

Вскоре была установлена прямая телефонная связь между группами Покорного и Дойбнера. Они совместно читали почти все русские сообщения, полученные на постах перехвата. Так, именно из радиообмена стало известно о планировавшемся русском наступлении на Силезию, и к концу сентября перед П. Гинденбургом и Э. Людендорфом лежала информация о составе, дислокации, численности и планах русских войск – то есть информация, которая почти не отличалась от плана, разработанного в русской Ставке. Неизвестна была только дата начала наступления - но немцы решили взять инициативу в свои руки и нанести упреждающий удар.

Бт3.jpg

Битва в Польше: Варшавско-Ивангородская, Краковская и Лодзинская операции

Соответственно, в осенних боях в Галиции и Польше радиоперехват имел особо важное значение.

После Галицийской битвы австрийскому Главному командованию предстояло решить трудную задачу: ответив на вопрос о намерениях русских. Что предпримет победоносная русская армия - спустится ли в Венгерскую долину, будет ли продолжать движение на Краков или изберет какое-либо новое направление (например, займет исходное положение за Вислой для новой операции против объединенных австро-германских сил).

Это разъяснила расшифрованная австрийцами радиограмма русской 9-й армии от 25 сентября 1914 г. следующего содержания: «По приказанию Верх. Главноком. и ввиду предстоящего маневра, приказываю завтра, 26 Сент., войска армии отвести за р. Вислоку, оставив на Вислоке лишь авангарды. Войска должны быть расположены в ранее занятых paйонах. Гвардейский корпус должен оставаться в достигнутом им сегодня paйонe Колбушево-Купно, придвинув ближе свой авангард».

Расшифрованная радиограмма той же 9-й армии от 28-го сентября окончательно установила район, куда она перебрасывалась - за р. Вислу, ниже устья р. Сан. Последующие расшифрованные русские радиограммы выяснили переброску не только 9-й, но и 4-й и 5-й армий за р. Вислу к северу от устья р. Сан, а 1-й и 2-й армий - к северу от Варшавы.

Т. е. австрийская радиоразведка установила районы перебросок в масштабе не только apмий, но и целых фронтов – Юго-Западного и Северо-Западного. Она принесла невиданные ранее в военной истории результаты - распознав даже оперативные замыслы противника. Беспрецедентными были скорость и точность получаемой информации. Все это выгодно отличало новый вид разведки от прочих. Так, какие бы ценные сведения о противнике не доставила агентурная разведка, все же на их доставку требовалось гораздо большее количество времени, чем на расшифровку перехваченной радиограммы подготовленными специалистами. Также достоверность радиограммы легче поддавалась проверке, чем доставленный агентом материал.

8.jpg

Допрос перебежчиков или пленных также мог принести ценные сведения очень быстро, но проверка достоверности показаний представляла еще большие трудности, чем проверка данных агентурной разведки. Кроме того, несопоставим масштаб – ведь радиоперехват был нацелен на информацию из штабов крупных войсковых соединений и объединений, и, соответственно, имел повышенную ценность.

Например, приводимая ниже расшифрованная австрийцами радиограмма от 25 сентября 1914 г. командира 5-дивизионного русского кавалерийского корпуса А. В. Новикова сразу обрисовывала обстановку в огромном районе левобережья Вислы: «Буск. 25. Сент. 1914 г. 8 ч. 40 м. утра. Ген. Ольховскому в Варшаве. В прошлую и нынешнюю ночь поступили многочисленные донесения наших разведчиков, которые с несомненностью устанавливают наступление немцев вдоль всего фронта вверенного мне корпуса. В частности, установлено, что немцы сосредоточиваются в paйoнe Ченстохова ... Бендин … Пилица… Передовые их части достигли линии Ново-Радомска, Щекодины, Мехова, Сломинки. Кроме того, поступили сведения о выдвижении кавалерии их к Нагловице и о перевозке войск из Олькуша к Пржисеку. Ввиду этих действий и данных, я решил со своими дивизиями, находясь в 5 переходах от передней линии, отказаться от переправы через р. Вислу, хотя все для этого подготовлено, и спешно направил 2 дивизии в район Нагловице - Водзислав в целях усиленной разведки. Далее я предполагаю, в видах воспрепятствования неприятельской разведке в восточном направлении ... сосредоточить сильную кав. группу. 5-ю див. я направил на Кельцы-Пржедборк, при этом Ген. Ванновскому будет подчинена Туркест. бригада,.. 4-я див. направляется на Сташев-Хмельник... на сегодня штаб корпуса остается в Буске. Новиков».

Эту радиограмму М. Ронге комментирует следующим образом: «Пока аппарат генерала Ольховского в Варшаве занимался ее дешифрованием, наш капитан Покорный занимался тем же, и к 4 час. после обеда депеша была через офицера для связи передана германскому главному командованию. На другой же день наши войска заняли новое положение».

Австрийцы сразу учли оперативное значение корпуса А. В. Новикова, и не преминули произвести соответствующие перегруппировки. На дешифровку депеши было затрачено около 7 часов. В итоге, содержание этого важнейшего документа стало известно не только штабу австро-венгерского Главнокомандующего, но и штабу германского Восточного фронта, который в свою диспозицию уже от 25-го сентября мог включить эти ценные данные о противнике (которому, невзирая на превосходство сил, вынужденных прикрывать огромный фронт, так и не удалось разбить знавшую его намерения германскую конницу).

1а.jpg

Но попытки австро-германцев овладеть переправами на средней Висле между Варшавой и устьем Сана натолкнулись на упорное сопротивление русских, не только отбросивших противника от Варшавы, но и перешедших в наступление против поспешно отступавшего противника.

Отступая, немцы настолько основательно опустошили оставляемую ими местность, что командующий 5-й армией генерал П. А. Плеве телеграфировал в штаб Северо-Западного фронта в Седлец, что, ввиду невозможности быстрого восстановления разрушенных противником телеграфных линий, приходится все распоряжения даже на фронте отдавать по радиотелеграфу. Это еще в большей степени облегчало службу австро-венгерской радиоразведки в критический (опять-таки) момент - необходимости выяснить, куда направят теперь свои действия занявшие исходное положение на Средней Висле русские армии.

В период Варшавско-Ивангородской операции наиболее знаковыми были следующие сведения, добытые австрийской радиоразведкой: 1) о подходе сибирских частей (1-го и 2-го Сибирских армейских корпусов) и частей 1-го Туркестанского корпуса – двигавшихся для Юго-Западного фронта в целях обложения крепости Перемышль; 2) о перемещении 16-го армейского корпуса из района р. Вислока к р. Сан (радиограмма командующего 9-й армией генерала П. А. Лечицкого); 3) о составе кавалерийского корпуса А. В. Новикова; 4) о продвижении 9-й армии за Вислу; 5) о перемещении 9-й, 5-й и 4-й русских армий от Сана к средней Висле, а 1-й и 2-й армий – от северо-восточного фронта к северу от Варшавы.

Офицер 14-й кавалерийской дивизии Б. М. Шапашников писал, как штаб германской 9-й армии, перехватывая радиосообщения русского командования, прекрасно ориентировался в вопросах перемещения русских корпусов (Шапошников Б. М. Воспоминания. Военно-научные труды. М., 1982. С. 334.).

Все это наложило отпечаток на рисунок Варшавско-Ивангородской операции, успешной для русских войск, но не давшей решительного результата. По свидетельству М. Ронге: «Кажется, никогда еще не было такой войны, чтобы планы противника так быстро становились известными тому, против кого они были направлены» (Ронге М. Указ. соч. С. 120.). Полученной информацией австрийцы, как мы неоднократно отмечали выше, делились с германцами.

Информация о сосредоточении конного корпуса, о передвижении русских армий за Вислу и к Варшаве привела австро-германское командование к верному выводу о том, что центр тяжести русских операций переносится из Галиции в Польшу.

Характеризуя качество связи в этот период, Б. М. Шапошников отмечал, что дивизии связывались со штабом 1-го Конного корпуса через офицеров связи (на автомобилях) и посредством летучей почты, в то время как со штабом 9-й армии связь поддерживалась по радио. Противник же перехватывал русские радиограммы, аккуратно их расшифровывая. Так как шифры были несовершенными, то расшифровка давалась ему легко. Но так как штабы дивизий в этот период еще не имели радиосредств, противник зачастую нарывался на неприятности: когда не мог раздобыть сведения о том - что отвечали дивизии на радиограммы корпусного штаба (Шапошников Б. М. Указ. соч. С. 328-329.).

Важнейшее значение имел перехват радиосообщения о предполагавшемся первом штурме русскими войсками Перемышля: «Перехватив радиограмму русского полковника князя Енгалычева из 10-й кавалерийской дивизии в Саноке, мы узнали о предполагавшемся нападении на юго-восточные форты Перемышля, о чем мы тотчас же известили по радио командование крепости. Капитан Покорный продолжал неустанно работать над радиоподслушиванием, и ему приходилось дешифровать до 30 телеграмм в день» (Ронге М. Указ. Соч. С. 121.).

В итоге, штурм не удался, а на его повторение не было времени. В ночь на 25-е сентября осада была снята. Ввиду больших потерь (около 10 тыс. человек - см. Черкасов П. Штурм Перемышля 7 октября (24 сентября) 1914 г. Л.— М., 1927. С. 128.) и слабости пополнений, это решение было тогда единственно возможным.

2 (2).jpg

Ситуация усугублялась просчетами русского командования: «В середине октября русские изменили шифр радиотелеграмм, но, к счастью для нас, телеграмма, посланная новым шифром, осталась непонятой одной частью, которая потребовала разъяснений. В ответ на это командование передало ту же телеграмму старым шифром, благодаря чему мы без труда освоили и новый шифр. Таким образом, мы узнали, что нашим и германским войскам противостояли следующие русские силы: в Восточной Пруссии— 14-18 пехотных дивизий, на Сане и южнее Днестра — от 28 до 31 и против 9-й германской и 1-й нашей армии - от 43 до 46 русских пехотных дивизий … это заставило фон Гинденбурга решиться на отступление к Силезии, чтобы получить свободу для нового наступления…. Наша служба радиоподслушивания наблюдала ежедневно за продвижением русских войск. Маленькую радость доставило нам 7 ноября, когда мы успели предупредить нашу 1-ю армию о готовившемся на нее нападении, благодаря чему широко подготовленное нападение не вылилось ни во что ... Не меньшую радость доставил нам приказ командования 5-й армии, требовавший от генерала Орановского в Седлеце впредь посылать все указания по радио, так как восстановление разрушенных линий в районе военных действий отвлекало слишком много времени и сил. Этот приказ давал нам возможность беспрепятственно наблюдать за огромной частью мероприятий на русском фронте» (Ронге М. Указ. соч. С. 122-123.).

Такая директива командования 5-й армии открыла австрийской радиоразведке широкие возможности, которые противником использовались в полной мере - дислокация русских частей, до дивизий включительно, секретом для австрийцев не была.

В Лодзинской операции 29 октября - 6 декабря 1914 г. также ярко проявила себя радиоразведка. При подготовке операции русское командование учитывало, во-первых, крупное поражение 9-й германской армии в Варшавско-Ивангородской битве и отход ее к границам Германии и, во-вторых, выгодное расположение русских войск в Польше. Предполагалось крупными силами вторгнуться в Силезию с последующим ударом на Берлин. Учитывая подход к концу материально-технических ресурсов мирного времени, это была попытка завершить войну до конца 1914 г. Соответственно, со стороны России планировалась наступательная операция в сердце Германии с решительными целями.

Германское командование не имело какого-либо внятного плана. Как отмечал исследователь Лодзинской операции Г. К. Корольков: «Успех русских в октябрьском наступлении на левом берегу Вислы (Варшавско-Ивангородская операция) австро-германцы объясняли превосходством сил русских армий и не сомневались в том, что русские используют его для продолжения наступления и вторжения в пределы провинций Познани и Силезии. Это вторжение угрожало не только потерей и разрушением промышленности в этих провинциях Германии, но и составляло угрозу Кракову и тылу австрийских войск, действовавших в Галиции. Для парирования такого наступления русских надо было задержать их во что бы то ни стало» (Корольков Г. К. Лодзинская операция. М., 1934. С. 3.).

Начальник штаба Главнокомандующего германским Восточным фронтом генерал-лейтенант Э. Людендорф, отлично зная, что самый лучший способ сорвать вражеское наступление – это самому нанести удар в другом месте (прежде всего – фланговый удар), продемонстрировал свое оперативное мастерство.

Этому способствовало и вышеуказанное обстоятельство стратегического характера: немцы могли читать русские радиограммы. По словам Э. Фалькенгайна, радиограммы давали немцам «возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую со дня на день и принимать соответствующие противомеры» (Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914 – 1916 в его важнейших решениях. М., 1923. С. 38.). Офицер штаба 1-го армейского корпуса русской армии полковник Ф. Ф. Новицкий отмечал: «В этом отношении под Лодзью дело дошло до курьеза: наша радиостанция приняла немецкое радио с просьбой не беспокоиться шифровать наши депеши, так как все равно немцы их расшифровывают» (Новицкий Ф. Ф. Лодзинская операция в ноябре 1914 г. (из личных записок участника) // Война и революция. - 1930. - № 7. С. 126.).

И 9-я армия под командованием А. Маккензена вклинилась в русскую оборону. В 14.10 следующего дня начальник штаба одной из русских армий, по которым был нанесен удар, передал по радио длинную шифровку. Помимо прочего, в шифровке указывалась наиболее уязвимая зона в боевом порядке этой армии - стык между ее войсками и армией соседа. На следующий день дешифрованная и переведенная радиограмма уже лежала в штабе германского Восточного фронта, а ее содержание было незамедлительно передано А Макензену. В 19.30, имея перед собой карту со схемой расположения русских, он отдал приказ о переходе подчиненных ему войск в наступление по всему фронту - с нанесением главного удара в стык двух армий.

Но первоначальные успехи германцев закончились тем, что их ударная группировка (2,5 корпуса) к 9 ноября попала в окружение. Над ней нависла угроза катастрофы. Германцы рассматривали эту ситуацию следующим образом: «командующий Восточным фронтом не располагал более никакими силами, чтобы помочь находившейся под Лодзью в тяжелом бою 9-й армии, он вынужден был быть простым свидетелем той драмы, которая, казалось, там подготовлялась. Вряд ли можно еще было надеяться на освобождение отрезанных войск …. Поступающие радиограммы дают понять, что лишь в особо благоприятном случае можно будет спасти от уничтожения или плена окруженное левое крыло» (Цит. по: Коленковский А. К. Маневренный период Первой мировой империалистической войны 1914 г. - М. : Госвоениздат, 1940. С. 302.). Но германцам удалось прорваться.

Вместо окружения русских под Лодзью немцам пришлось думать о спасении своих окруженных корпусов. Традиционное пренебрежение германцев к противнику стоило им тяжелых потерь и полного разгрома ударной группы. Но и русский замысел глубокого вторжения в Германию тоже провалился – пришлось реагировать на активные действия противника.

Хотя план противника на окружение 2 русских армий и не удался, но он привел к достижению главной цели немцев - парированию сокрушительного удара русских и упорным боям в районе Лодзи. В момент апогея операции русские изменили свой шифр, что поставило их противников в очень тяжелое положение, которое М. Ронге описывает следующим образом: «У нас было катастрофическое настроение. Как раз в тот именно момент, когда сильное сжимание, казалось, достигло высшего напряжения и капитуляция обеих русских армий, окруженных под Лодзью, должна была совершиться, отказалось действовать наше лучшее разведывательное средство. Наша и немецкая службы подслушивания по радио набросились совместно на вновь полученные шифрованные радиограммы... и общими усилиями новый ключ был разгадан к 22-му ноября».

1.jpg

Таким образом, когда pyccкиe и немцы оказались поставлены в одинаковые информационные условия – это привело не только к краху германского плана, но чуть было не привело к капитуляции их 5 дивизий, зарвавшихся между Лодзью и Варшавой. Последним лишь большими потерями удалось прорваться из мешка, который они сами готовили для 2-й и 5-й армий.

Расшифровка русских радиограмм с 22 ноября (стиль новый) произошла вовремя – позволив австро-германцам увидеть расположение русских войск, блокирующих окруженцев, слабые места в русской диспозиции, и затем установить точные направления преследования русскими немецких войск. Все это помогло поспешно отступавшим немцам благополучно ускользнуть.

Крушением своих лодзинских надежд было озадачено и германское командование. Э. Людендорф позднее писал: «Судя по перехваченному нами радио, pyccкиe уже думали об отступлении от Лодзи, что принесло нам великую радость. Но могучая воля Великого Князя удерживала корпуса на месте, об этом мы узнали из другого радио и испытали тяжелое разочарование».

Итак, ключевое значение для исхода операции имело знание германским командованием - посредством перехвата радиограмм - планов русского командования. Русское же командование не имело такого важного козыря, как знание неприятельских планов. Оно было вынуждено довольствоваться скромными данными разведки и, естественно, действовало более осторожно. Но несмотря на это 9-я германская армия была поставлена в тяжелое положение.

Важнейшее значение и для австрийских войск имела успешная деятельность радиоразведки в период Лодзинской и Краковской операций 1914-го.

М. Ронге называет этот период в деятельности радиоразведки «триумфом службы подслушивания»: «Служба радиоподслушивания оказывала хорошие услуги нашему командованию. Можно было немедленно установить намерения русского командования и настолько хорошо поставить учет неприятельских сил, что уже к концу октября была установлена точная дислокация частей, до дивизий включительно. Мы были уверены в том, что если исчезновение с фронта какой-либо войсковой части не было установлено в течение одного дня, то все же она будет обнаружена в самом непродолжительном времени….

Приказ о переходе на следующий день во всеобщее наступление русской армии вглубь Германии, перехваченный 13 ноября (31 октября старого стиля – А. О.) (с утра 1 ноября стар. ст., согласно директиве командующего Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Н. В. Рузского, войска его фронта должны были начать общее наступление к границам Германии), был дешифрован после обеда 13-го же числа и находился на столах нашей оперативной канцелярии и канцелярии главнокомандующего восточным фронтом в Познани. Из этого приказа было видно, что русские не имели никакого представления об угрозе их северному флангу и о силах перешедшей 12 ноября в наступление 9-й армии, которая расценивалась ими в один корпус. В районе Ченстохово они предполагали наличие четырех германских корпусов, северный фланг которых они хотели охватить. Это сейчас же вызвало противоречие в мнениях союзников. 2-я армия была высажена севернее, чем предполагали германцы, и они согласились подчинить Войрша нашему главному командованию. За это в подчинение Войрша была передана 2-я австрийская армия.

Русские давно удивлялись нашей осведомленности и в результате пришли к заключению, что в этом повинна, несомненно, германская воздушная разведка» (Ронге М. Указ. соч. С. 124-125.).

В этот период, по словам М. Ронге, австро-германцы знали схему расположения русских войск, и отслеживали ее ежедневно.

Самым неприятным для русской армии было то, что радиоразведка противника регулярно и систематически сопровождала всю оперативную деятельность русского командования, «приклеившись» к линиям связи русских командных инстанций. Особенно болезненно эта ситуация сказывалась в период маневренной войны, в дни решающих сражений.

В такой ситуации - стоит ли удивляться незавершенности даже успешных операций русской Действующей армии? И тем выше цена ее тактическим и оперативным победам, доставшихся в обстановке информационного преобладания противника.

Данная ситуация дала себя знать и в декабрьских боях, в период Лимановского контрнаступления австрийцев. Контрмеры русского командования были зачастую неэффективны. По свидетельству М. Ронге: «Мы точно могли проследить перемещение сил противника. 19 ноября русский верховный главнокомандующий усиленно давал о себе знать и считал, что наступил час, когда при напряжении всех сил всеобщее наступление увенчается успехом.

Но следующий день привел нас в ужас. Какой-то офицер связи 4-й русской армии передал по радио другому офицеру, что действующий шифр известен противнику. Затем мы узнали из одной радиограммы, что русские читали шифр германцев и, вероятно, поэтому узнали о том, что мы знали их шифр.

Мы пали духом, ибо лучшее средство разведки грозило отказать в действии как раз в момент, казалось бы, наивысшей ступени большой борьбы … Наши и германские посты радиоподслушивания собрали новые шифровки, и к 22 ноября общими усилиями удалось раскрыть и этот новый шифр. Нам помогло то, что русские, привыкшие к шаблону, придерживались привычной им шифровальной рутины. К сожалению, первым перехваченным сообщением было известие о прорыве германского окружения под Лодзью. Русские сообщения позволяли точно следить за действиями германских частей.

В первых числах декабря мы перехватили русскую радиограмму: «Шифровальный ключ, не исключая посланного в ноябре, известен противнику». Мы затаили дыхание. Но, несмотря на это, упрямые русские спокойно продолжали пользоваться старым шифром. Либо у них в этой напряженной обстановке было явно недостаточно других средств связи, либо не было в запасе нового ключа или же они считали достаточной частую смену позывных радиостанций, что во всяком случае увеличивало нашу работу. 6 декабря генерал Новиков сообщил, что он неожиданно получил приказ прикрыть отход 19-го русского корпуса. Это было первым признаком того, что русская армия начала свой откат, по крайней мере, на северном фланге. Напряженные фазы боя в сражении у Лиманова-Лапанова сопровождались радиослужбой» (Там же. С. 127.).

2 (1).jpg

Небрежность и беспечность русских командных инстанций, надежда на традиционное «авось» - главная причина неудач в ряде знаковых сражений. М. Ронге полагал, такое поведение русских объяснялось тем, что у них было слишком напряженное положение, либо не было нового шифра, либо они считали, что частая смена позывных является достаточной мерой предосторожности.

Такая мера борьбы с расшифровыванием радиограмм как периодическая смена ключей и паролей в условиях, когда противник за 4 месяца войны «набил руку» в области дешифровки, приносила временный успех или не приносила его вовсе: «14 декабря новый русский шифровальный ключ лишил нас источника сведений. Раскрытие нового шифра было твердым орехом. Однако при помощи майора Глумака, обер-лейтенанта Земанека, капитана Покорного и обер-лейтенанта Маркезетти удалось его раскрыть в течение немногих дней. Радиослужба установила, что русские, вопреки ожиданиям оптимистов, не отошли за среднюю Вислу, а занимали новые позиции по линии Нида-Пилица. Вскоре оказалось, что русские силы, сэкономленные сокращением фронта и сильными укреплениями, перебрасывались против 3-й австрийской армии, выдвинувшейся из Карпат глубоко во фланг. Бои продолжались до нового года, и русские снова продвинулись в Карпаты» (Там же).

Наступал позиционной период, неблагоприятный для австро-германского командования во всех отношениях. О возможности позиционной войны еще А. фон Шлиффен отзывался в одном секретном отчете с большим скептицизмом, считая, что только Poccия может себе позволить такую роскошь, как лежание на маньчжурских позициях целыми месяцами, тогда как Германия должна действовать активно, быстро и решительно.

С сентября 1914 г. и до начала 1915 г. австрийцами были разгаданы 16 русских шифров.

Продолжение следует

Статьи из этой серии

Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 5. Радиоразведка и ее оперативно-стратегическая роль

Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 4. О связи и родах войск

Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 3. Войска связи

Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 2. Связь и ее виды

Залог Победы. О связи, радиоразведке и подслушивании телефонных переговоров в Первую мировую. Ч. 1. Связь и управление войсками

Автор:

810

Поделиться:

Вернуться назад