Довольствие русского пехотного полка в ходе боевых действий Первой мировой войны

Мы как-то писали о быте русского воина Первой мировой войны (см. Из фронтового быта русского бойца Первой мировой). А теперь взглянем на довольствие русского армейского пехотного полка глазами очевидца – как его видел в своих воспоминаниях офицер 26-го пехотного Могилевского полка подполковник В. К. Панов.

Солдаты за обедом

Довольствие во время маневренной войны

В конце июля 1914 года, на 8-й день мобилизации, развернувшись до боевого состава, полк В. Панова несколькими эшелонами по железной дороге был отправлен к немецкой границе.

В пути военнослужащие «довольствовались нормально». Каждый эшелон (батальон) для приготовления пищи имел специальные вагоны, в которых устанавливались походные кухни. В результате – люди получали пищу как и в мирное время, когда подразделения находились в казарменном расположении (это касалось как времени приема пищи, так и качества последней). Раздавали пищу на более — менее продолжительных остановках — на последних люди шли к «кухонным» вагонам с котелками (а зачастую и с ведрами), получая завтрак, обед или ужин. Для принятия пищи солдаты располагались или в своих вагонах, или по сторонам железнодорожного полотна – что зависело от длительности остановки состава.

Солдаты готовят обед.

Продовольствие получали из попутных интендантских магазинов – в соответствии с заранее отданным распоряжением. Офицер приводит интересную подробность, которая затем доставила немало неприятностей. Как только поезд вышел за окраину города, из окон и дверей вагонов посыпались на полотно железной дороги мешки с сухарями — это солдаты облегчали свою ношу, выбрасывая 3-дневный запас сухарей, находившийся у них в вещевых походных мешках. На первой же остановке им была разъяснена недопустимость такого поведения, и старшим в вагонах приказано следить, чтобы сухари не выбрасывались. Но результаты такой меры все же оказались далеко недостаточными — и сухарные мешки продолжали лететь из вагонов, если не днем, то с наступлением темноты. Кроме того, люди, от нечего делать, вначале в вагоне, а потом и на походе, понемногу грызли свои сухари – уничтожая, таким образом, тот неприкосновенный запас, который должен был быть использован лишь в случае крайней необходимости. Высадившись на ст. Друскеники, полк продолжал движение походным порядком, перейдя 4-го августа у Филиппова германскую границу и заняв после короткого боя г. Гольдап в Восточной Пруссии.

Солдаты обедают

С довольствием пока все было благополучно, как на маневрах в мирное время — за исключением недостатка хлеба, который начал ощущаться вследствие запаздывания подвоза и развертывания полевых хлебопекарен. Это случилось не потому, что в тыловых частях не было согласованности при движении за боевыми группами, а просто в силу того, что столь быстрого продвижения по неприятельской территории, да еще с боями, русские штабы никак не могли заранее учесть — хорошо зная боеспособность немецкой армии. Вот тут-то и пришлось пожалеть о выброшенных по дороге сухарях, и хлебный кризис был ликвидирован (и то не в полной мере) лишь благодаря следующему случаю. В занятом русскими г. Гольдап оказался интендантский продовольственный магазин, где нашли изрядное количество разной снеди и очень много прекрасных мелких галет из пшеничной муки – крупчатки — которые и использовали. Но так как для непривычных людей такие деликатные вещи «не еда», русские солдаты сильно скучали без ржаного хлеба, не ощущая достаточной сытости от этих галет.

Походная кухня

Дальше пошло еще хуже, так как после боя у дер. Кудерн (в 8 км к северо-западу от Гольдапа), преследуя отступающих немцев, могилевцы еще прибавили шагу - бросаясь то во Фридлянд, то в Тартеншейн и далее с переходами, иногда превышавшими 60 верст в сутки. Тут уже интендантство совсем застряло где-то сзади, а вместе с ним пропало и все провиантское довольствие - то есть хлеб, крупа, чай, сахар и соль. Приходилось очень туго, несмотря на то, что шли по культурной стране, богатой сельскохозяйственными продуктами. Объяснялось же это тем, что почти все население Восточной Пруссии при приближении русских уходило вглубь страны, а оставшееся было настолько враждебно настроено, что скрывало свои запасы или просто не хотело ничего продать. Самим же войскам разыскивать продовольствие, спрятанное в разных укромных уголках, и тем более брать его силой, во-первых, не было времени (вследствие быстрого передвижения), и во-вторых - начальство в этом вопросе было на удивление щепетильно и строго запрещало принимать какие-либо насильственные меры по отношению к оставшимся, и только внешне лояльным к русским, местным жителям.

Утром, перед выступлением, приготовленные продукты закладывались в походные кухни, и обед готовился в движении - с таким расчетом, чтоб раздать бойцам на большом привале. Последний организовывали, как правило, пройдя большую часть пути, на достаточно укрытой от вражеской воздушной разведки местности - преимущественно в лесах, а, иногда, вопреки уставным требованиям, в селениях, в расчете на то, что немец не станет бросать бомб на жилища своих сограждан.

Походные кухни за работой

Сразу после остановки полка, к батальонам подтягивались кухни — и раздача обеда начиналась. От каждого взвода за получением пищи к кухне отправлялось по несколько человек под командой дежурного по роте — с котелками. Дежурный по роте следил за порядком раздачи пищи, сообщая дежурному по кухне о количестве людей, состоявших на довольствии в подразделении. Если от полка высылались авангардные подразделения и таковые не сменялись на большом привале, то соответствующее количество кухонь подтягивалось к ним, а иногда кухни следовали непосредственно за авангардом. Котелок был рассчитан на 2 — 3 человек. Мясо мелкими кусками крошилось в суп (как таковых мясных порций не выдавалось). В благоприятных условиях обед состоял из 2-х блюд.

После раздачи обеда сразу же мылись котлы, и осуществлялась закладка продуктов на ужин. Последний, как правило, включал одно блюдо — так называемую кашицу с крошеным мясом либо картофельный суп.

Ужин, как отмечал В. Панов, не пользовался особенной любовью солдат, хотя и был довольно вкусным. Объяснялось это просто: дело в том, что жители, как уже отмечалось, перед приближением русских бежали внутрь страны, оставляя все свое хозяйство, скот и птицу на произвол судьбы. Вся эта живность, привыкшая к тщательному уходу и своевременному кормлению, бродила по полям и улицам селений, громко заявляя о своем существовании и разнообразными криками привлекая к себе внимание, а потому солдаты на любой остановке, несмотря на принимаемые, правда, не совсем строгие, предупредительные меры, не упускали случая подоить коров, поискать в курятниках свежих яиц, а то и свернуть голову курице, гусю, индейке или приколоть поросенка.

Бывали и такие случаи, что в роте у бойцов появлялось сало, колбаса и копченые окорока. На вопросы начальства, откуда все это взялось, обыкновенно отвечали: «Покупали у немца», а более откровенные заявляли, что все равно без хозяина пропадет или заберут тыловые части. Против таких аргументов командиры обычно возражали слабо, наблюдая лишь за тем, чтобы у оставшихся на местах жителей ничего бесплатно не брали — и, надо сказать, что в этом отношении никаких недоразумений не было (за очень редкими исключениями и то лишь по отношению к фруктам, растущим в садах). Солдаты, если и позволяли себе кое-что «покупать» в городах и имениях, в деревнях явно воздерживались от такой «покупки», так как знали, что ушедшее население состоит из родственных им крестьян. К сожалению, отмечает офицер, того же нельзя сказать про всякого рода обозную и транспортную публику, которая иногда «просто мародерствовала».

Запасшись, таким образом, на походе съестными припасами и придя на ночлег, солдаты, конечно, в большинстве случаев, отказывались от казенного ужина (хоть и вкусного) и принимались за приготовление такового из «собственных» продуктов, пользуясь различными закрытиями (разводить огни на ночлеге запрещалось из опасения себя обнаружить). С течением времени меры предосторожности ослабли – ибо немец был на удивление пассивен.

Довольствие во время позиционной войны

Совсем другая картина наблюдалась в период позиционной войны, временно установившейся на Русском фронте в начале 1915 года. Теперь каждое пренебрежение мерами предосторожности немедленно и очень чувствительно наказывалось - и вскоре расхлябанности и привычкам мирного времени был положен конец.

В начале 1915 г. корпус, в который входил полк В. Панова, занимал укрепленные позиции за Варшавой - по р. Равке. Передовые окопы полка тянулись по возвышенностям правого берега р. Равки, западнее дер. Конопницы. Полковой резерв в составе 6 рот был расположен в землянках в лесу восточнее разрушенной до основания снарядами д. Конопница - куда из окопов через господский двор и винокуренный завод южнее деревни вели ходы сообщения. Штаб полка и обоз I-го разряда, кроме кухонь, занимал уцелевший от огня фольварк Загурже, а хозяйственная часть с кухнями и обоз II разряда находились в полуразрушенной дер. Теодознов, км в 6 от линии окопов. Довольствующие учреждения корпуса были развернуты в районе г. Бела.

Немцы занимали командующий левый берег Равки. На указанной линии противники стояли более полугода и особой активности, после неудачной атаки немецких позиций в середине зимы, не проявляли. Соприкосновение с немцами было самое тесное - так как в некоторых местах расстояние между русскими и немецкими окопами доходило до 150 шагов, то противники всегда прекрасно были осведомлены о том, что делается на противоположной стороне. Знали и весь внутренний распорядок противника. И взаимно не нарушали установившейся почти нормальной жизни - т.-е. вовремя обедали, ужинали, пили чай и даже каждую неделю пользовались баней, сооруженной усилиями полка в одной из хат дер. Теодознов.

Но весна, вместе с оживлением природы, возбуждает и в людях проявление энергии, которая ищет себе применения - и в окопах с первым дуновением теплого весеннего ветерка зимняя спячка прекратилась. Но участок полка пока имел второстепенное значение, и потому все дело ограничивалось небольшими разведками и почти бесцельной перестрелкой, иногда переходящей в ураганный огонь с участием пулеметов и артиллерии.

Хлебопекарня

Вместе с тем, усилилось (как с одной, так и с другой стороны) наблюдение за противником – причем до такой степени, что стоило лишь показаться на боевом участке маленькой группе людей, производящих какую-либо работу или куда-то идущих, движущейся повозке или кухне, как сейчас же в то место «сыпался свинцовый горох, а по временам шлепались и чемоданы». В такой обстановке обеспечить людям регулярное и своевременное питание, конечно, становилось очень трудно, а часто и невозможно, вследствие чего нормальный порядок довольствия нарушался - приходилось кушать тогда, когда было меньше риска подвезти пищу к линии окопов.

Как мы отметили выше, походные кухни полка из обоза I разряда были выделены в дер. Теодознов, где и производилась варка пищи и откуда, в определенное время, подвозился на передовую обед (между 12 и 14 часами) и ужин (от 19 до 21 часа). Кухни в деревне не особенно тщательно маскировались и очень исправно дымили. В указанное время они подвозились к Конопницкому лесу и останавливались на большой дороге - впереди разрушенной снарядами корчмы. Где и производилась раздача пищи ротам, стоявшим в резерве, и вызванным по телефону из окопов людям - последние по нескольку человек назначались от каждого взвода, с котелками и походными ведрами.

Сначала посланные люди обедали сами, около кухонь в лесу, а затем, наполнив пищей принесенную посуду, несли ее по ходам сообщения в роты. Само собой разумеется, что такой порядок не мог долго оставаться незамеченным, так как немецкие «Таубе» ежедневно раза по три летали над участком. Нельзя допустить, чтобы двигающаяся средь белого дня кухонная колонна, к тому же еще (дабы не остыл обед), и дымящая, осталась не обнаруженной.

Приемка хлеба

Однажды, - это было в середине апреля 1915 г., - бойцы ожидали ужин в Конопницком лесу, где батальон, которым командовал В. Панов, стоял в резерве. Было около 19 часов, и приближалось время собираться 2 очередным дежурным ротам – и затем отправляться на ночь во вторую линию окопов для поддержки (на всякий случай) передовых рот. Наконец, кухни приехали; одновременно пришли за пищей люди из окопов; как обычно, началась раздача, в данном случае картофельного супа, который в то время уже был любимым кушаньем и своим запахом приятно щекотал обоняние, возбуждая солдатский аппетит. Вокруг кухонь собралась довольно многочисленная толпа. Начались разговоры давно не видевшихся земляков, передача газет, писем и посылок, пришедших «из дому», приехавшие с кухнями артельщики, почти всякий день бывавшие в Беле и имевшие знакомство со штабными писарями, рассказывали всевозможные новости и слухи, циркулировавшие в тылу и для фронтовиков редко доступные... Словом, создалась такая обстановка, при которой легко забыть, что в каких-нибудь 2 - 3 км притаились немецкие орудия, могущие в любой момент жестоко наказать за проявление неосторожности.

Погрузка муки на узкоколейной железной дороге

И вот, когда, по-видимому, меньше всего этого ожидали, вдруг раздался в воздухе хорошо знакомый, но неприятный звук полета снаряда, дюймов эдак на 6, а вслед за этим где-то сзади послышался характерный треск. В момент все стихло, и на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, после которой послышались отдельные негромкие, как бы несмелые, возгласы: «А что, ребята, ведь это он по нас» и наряду с ними уже более бодрые: «Ну да, как же, так вот на твою кухню и станет он такие снаряды тратить - эх, ты фурштат». - «Это, братцы, он сдуру полохнул». А шутники так и вовсе смеялись: «А, може, братцы, это он нам суп посолить хотел. Сбегать бы посмотреть, не с солью ли чемодан-от». Но вот опять зашипело вверху, и последовал разрыв где-то справа от дороги, совсем близко. «Братцы, по нас». «Кухни заворачивай».

Началась невообразимая суета. Некоторые кухни повернули назад и помчались по дороге, а другие въехали в лес и там застряли. Люди разбежались по землянкам. Третий снаряд был уже не так благополучен и осколками поранил двух солдат, ехавших обратно с кухней. Далее, в течение более часа, немцы обстреливали дорогу и лес по разным направлениям - но, к счастью, без больших потерь. Как выяснилось потом, трое солдат были ранены осколками, две кухни поломались, перевернувшись где-то в канаве во время «отступления», и часть людей осталась без ужина. После этого случая сразу приучились к осторожности и на организацию довольствия стали обращать более пристальное внимание.

В Теодознове укрыли весь обоз, поставив его по дворам, а где было возможно - под навесами и под деревьями (несмотря на то, что для полевой артиллерии деревня была недосягаема, а тяжелая никогда туда не стреляла, самолеты же сбрасывали бомбы в это время лишь в те пункты, где заведомо были сосредоточены более значительные войсковые учреждения). Обед стали готовить ночью и подвозили примерно часов в 6 - 7, когда обычно как немцы, так и русские уводили людей, бодрствовавших по ночам, на отдых в землянки второй линии, оставляя в окопах лишь небольшое число наблюдательных постов в каждой роте. Причем кухни выбирали более скрытый путь следования, въезжая в лес. Обед привозился не сразу всему полку, а по-батальонно. В роты выдали ведра для подноса пищи (так как с котелками приходилось посылать большое количество людей, и движение их по ходам сообщения, которые к тому же были недостаточно глубоки и не перекрыты, легко обнаруживалось немцами, вследствие чего случались ранения людей). Ужин таким же образом доставлялся с наступлением сумерек - перед выводом стрелков в первую линию окопов.

Хлеб, сахар и чай раздавались бойцам взводными раздатчиками, которые получали таковые от артельщиков сразу на несколько дней, одновременно с привозом обеда или ужина. Приготовление чая солдатами производилось ночью в котелках здесь же в землянках второй линии окопов, где были оборудованы кирпичные печурки. Воду брали из нортоновских колодцев, устроенных за окопами в ходах сообщения. Днем же кипятить воду ходили в разрушенные корпуса и подвалы Конопницкого винокуренного завода - так как, заметив дым на линии окопов, немцы сейчас же глушили «по дымку» из орудий и бомбометов. Вскоре, впрочем, пришлось ограничить до минимальной необходимости и посещение винокуренного завода, так как большое скопление людей в определенное время было также замечено немцами, тем более, что солдаты не жалели топлива и разводили такие костры, что создавалось впечатление пожара – в итоге артиллерия противника несколько раз громила завод снарядами разных калибров.

В описываемой период сиденья в окопах недостатка как в продуктах, так и в хлебе не испытывалось, но такого обилия и разнообразия, как в Восточной Пруссии, конечно, уже не было, и приходилось иногда мириться и с солониной и с подсолнечным маслом, вместо превосходной свинины, сала и свежего жирного коровьего мяса, которое, бывало что очень часто, запивалось прекрасным немецким пивом или вином. Вот по табачку, правда, скучали в продолжение всей кампании.

Довольствие во время боя

Особо следует сказать о довольствии во время боев, хотя о еде в бою думать нет времени - и питание откладывается до окончания боя. И в зависимости от обстановки, изыскивали способ доставки горячей пищи бойцам - преимущественно ночью.

Если же бой принимал затяжной характер и продолжался несколько суток, не прекращаясь и на ночь, то приходилось вовсе отказаться от горячей пищи и питаться тем, что есть в вещевом мешке - т.-е. сухарем, ведь подвезти кухни к боевой линии вследствие постоянного обстрела не представлялось возможности.

Единственная мера в данном случае, это - смена боевых частей и отвод их в более глубокий дивизионный или иногда и в полковой резерв, куда все-таки имелась возможность отправлять горячую пищу каждый день.

Но, как бы там ни было, а оставаться в положении голодного при обилии съестных припасов было бы дико, и приходилось изыскивать возможности и прибегать к маленьким реквизициям в случае упорного отказа жителей в продаже продуктов. Для этого, обычно, из обоза II разряда рассылались по близ лежащим селениям люди на подводах и велосипедах - и там, по мелочам, иногда закупали хлеб, булки, сухари, сахар, кофе, соль, колбасу и т. п. снедь, и, таким образом, хоть и не всегда в полной мере, удовлетворяли имеющиеся потребности.

Бывали случаи, что полковой обоз II разряда, где сосредоточивалась вся заготовка продовольствия, по каким-либо объективным причинам далеко отходил от полка или просто задерживался, не успевая вовремя подтянуться на ночлеге к полку - вот тут уже приходилось командирам рот самим заботиться о срочной заготовке продуктов на месте, причем без выбора, т.-е. что попадется под руку, лишь бы не выступить в поход с пустыми кухнями. Положение иногда усугублялось отсутствием завхоза, хотя такие случаи были очень редки, так как обычно завхоз всегда верхом догонял полк на ночлеге - привозил деньги и руководил закупками.

Во время наступления между Даркеменом и Фридляндом, после довольно значительного перехода, бойцы расположились на ночлег квартиро-биваком в каком-то имении, владелец которого остался дома и любезно предоставил в распоряжение русских всю свою усадьбу с надворными постройками и большим парком. Роты расположились частично под крышами, а частично в парке, разбив палатки. Обоз I разряда втянули во двор усадьбы и по возможности укрыли под деревьями и вдоль стен – ведь вечером летал немецкий аэроплан, и можно было ночью ожидать какой-нибудь каверзы. Ужин уже был готов, но люди как-то неохотно шли к своим походным кухням, предпочитая отдохнуть после тяжелого перехода, а некоторые «баловались» чайком - так что почти половину кашицы пришлось вылить в речку, протекавшую поблизости.

Ночью выяснилось, что выступление на следующий день назначено не в 8 часов, как предполагалось ранее, а в 6, так как полк должен был идти в авангарде.

Обозы II разряда, шедшие в общей дивизионной колонне, застряли где-то в гористом районе севернее Даркемена (вследствие перекрещивания колонн), и, таким образом, на своевременное их прибытие рассчитывать не приходилось. Подъехавший к ночлегу завхоз немедленно выслал на разведку по всем направлениям артельщиков и других хозяйственных чинов.

Искать продукты ночью дело нелегкое, но все-таки удалось добыть необходимое. Оказалось, что у помещика нашлась корова, картофель и лук, в соседней деревне купили двух быков, достали перца и соли (хотя эти продукты имелись в хозяйственных повозках, которые, по одной на батальон, всегда были при кухнях для перевозки продуктов, получаемых из обоза II разряда сразу на несколько дней), а одной из рот каким-то образом удалось купить даже белого хлеба – причем довольно порядочное количество. Сейчас же закипела работа: за околицей около речки били купленный скот, сдирали с него кожу, потрошили и разрубали; около кухонь шла чистка картофеля и резка мяса на более мелкие куски. Ко времени выступления продукты были вложены в котлы походных кухонь, а в 12 часов бойцы ели на большом привале картофельный суп с крошеным мясом. Правда, людям при кухнях пришлось провозиться целую ночь, но на войне с этим не считались.

Нужно отметить, что за все время маневренной войны, которую полку В. Панова пришлось вести в Восточной Пруссии, продовольственный вопрос если и обострялся, то исключительно в отношении хлеба. Остальные же продукты всегда имелись в изобилии, так как район этот не даром слыл житницей Германии, - нужно было только суметь найти продукты и уговорить немца продать их за русские деньги, что, конечно, было нелегко, но все же, при известной находчивости и энергии, возможно. Организация довольствия полка в указанный период военных действий была построена по уставному трафарету, но, как отмечалось ранее, в зависимости от создавшейся обстановки видоизменялась ближайшим начальством.

"Варят чай"

Порядок довольствия

Порядок довольствия в полку был следующим. На каждый батальон имелось по 4 походных кухни, и еще 1 походная кухня предназначалась для нестроевой роты. Офицерский состав имел отдельную кухню особой системы, но пользовался ею большей частью лишь штаб полка, так как строевые офицеры, находясь в более - менее значительном удалении от штаба, довольствовались из ротных кухонь вместе со своими солдатами. Кроме того, в каждом батальоне был кипятильник для приготовления чая и остуженной кипяченой воды. Кипятильники эти всегда двигались за батальонами. Ротные кухни сосредоточивались в обозе I разряда и на установленной дистанции (200 - 300 шагов) двигались непосредственно за полком, а во время длительных остановок, для ночлега либо отдыха стягивались к какому-либо прикрытию (лес, роща, деревенские дворы и т. д.), где и происходила раздача, а также и приготовление пищи.

Походная пекарня для белого хлеба

Каждая из рот по очереди в течение месяца довольствовала свой батальон, обслуживая своим хозяйственным аппаратом кухни. Хозяйственные парные повозки и двуколки (те и другие по 1 на роту), по мере необходимости обывательские подводы, а также порционный скот, если таковой был, находились в обозе II разряда, который (как то позволяла обстановка) либо двигался на расстоянии до полуперехода за полком, или шел в составе обозной колонны дивизии (в последнем случае присоединяясь к своему полку на ночлег).

Резка порций

Продовольствие для рот ежедневно получали (как правило на ночлеге) артельщики довольствующих рот. Продовольствие роты получали из обоза II разряда, а последний получал его из интендантских учреждений корпуса или дивизии. В конце каждого дня фельдфебели довольствующих рот собирали сведения о количестве людей в ротах, и на их основании полковому квартирмистру выписывалось требование на продукты – отдельно на каждый батальон. После прибытия обоза II разряда в район расположения полка, сразу же выбиралось место для убоя скота, желательно вблизи воды и обязательно за чертой населенного пункта. Скот бился в необходимом количестве специально назначенными людьми, знающими это дело. После убоя снималась кожа, и шла разделка туши, части туш промывались и выдавались в роты, внутренности закапывались в землю, а кожи засаливались, складывались особым способом и при первой же возможности сдавались в продсклад интендантства. Последнее правило, однако, во время войны очень редко соблюдалось, отчасти из-за недостатка времени, а главным образом вследствие отсутствия достаточного количества соли (в особенности в начале войны). Таким образом, масса кож пропадала, так как их вместе с внутренностями просто зарывали в землю, а иногда и просто оставляли на месте убоя скота. Более - менее наладилось дело с засолкой кож лишь в период устоявшейся позиционной войны и то лишь, приблизительно, к концу 1916 года.

Походные кухни

Раздав ужин, артельщики довольствующих рот прибывали в обоз II разряда, принимая продукты для закладок в походные кухни, и, кроме того, пополняли запасы вкусовых продуктов и чайного довольствия, перевозимых при обозе I разряда на подводе. В ротах, как правило, в это время мыли и наполняли водой котлы, а также заготавливали дрова.

Часа за 3 до выступления с ночлега полка возле кухонь уже начиналась работа по подготовке продуктов, полученных накануне, к закладке в котлы (чистился картофель, рубилось на куски мясо, промывалась крупа и т. п.), а также готовился кипяток для утреннего чая, который должен был быть готов не позднее как за час до выступления. А затем раздавался бойцам в походные котелки - для этого каждое отделение посылало к кипятильникам 2 - 3 человек с несколькими котелками (в зависимости от количества желающих пить чай).

В то же время солдаты наполняют походные фляги кипятком – для того чтобы пить во время движения. Как показала практика, воды этой, особенно в жаркие дни, было недостаточно, ведь люди в походе пьют очень много и 1 кипятильник оказался не в состоянии удовлетворить батальон (к тому же вода в нем не успевала остывать и выпивалась еще горячей). И потому оказалось невозможно никакими мерами остановить людей от питья сырой воды из попадающихся на пути колодцев, речек, а иногда и болот. Завидев воду, почти весь полк разбегается с дороги, и люди, буквально облепляя берег, пьют с невероятной жадностью и тут же набирают воду себе во фляги. Явление это стихийное, и бороться с ним не было возможности, так как кипяченой остуженной воды не хватало даже на полдня.

Таковы особенности пищевого довольствия русского армейского пехотного полка в годину Первой мировой войны – причем глазами непосредственного участника и организатора процесса (иллюстрации - Нива 1914 – 1917 гг., Картины войны. М., 1917., Новое время 1914 - 1917 гг., Великая война в образах и картинах 1914 - 1916 гг., Негативы из фондов Государственного архива Саратовской области).