Кровавая стратегия Э. Фалькенгайна: опыт Верденской "мясорубки"

Фактически данная статья - обвинительный приговор «стратегии обескровливания» Э. Фалькенгайна и всего германского Верховного командования, когда в ходе боев под Верденом в 1916 г. идея истощения французских резервов превратилась в беспощадное истребление германской живой силы.

Автор стратегии начальник Полевого Генштаба генерал пехоты Э. Фалькенгайн

Причем последующая передача командования тандему П. Гинденбург – Э. Людендорф мало что изменила - в отношении "экономии" германской крови последние продолжали линию Э. Фалькенгайна. По своим последствиям операции 1918 г., разработанные Э. Людендорфом, были образцами той же стратегии обескровливания, как и операция под Верденом в 1916 г.

На переломе 1915/16 гг. германская полевая армия стояла на вершине своей мощи. Несмотря на глубокую брешь, которую проделала в ее рядах война на протяжении предыдущих 17 месяцев, дух армии, с ее прекрасно обученным офицерским и унтер-офицерским корпусом и все еще крепким ядром подготовленных бойцов, не был сломлен. Неудержимый порыв, направляемый военным опытом, приобретенным в тяжелых кампаниях, развитое чувство боевого превосходства над противником и безусловная уверенность в победе - все это еще владело германским офицером и солдатом. Эти войска, закаленные в бесчисленных боях, были остро отточенным инструментом, который в руках целеустремленного и разумного руководства был способен к действиям самого высокого класса.

И спустя год эти «излучающие силу» войска нельзя было узнать. Обескровленные, душевно и физически сокрушенные, поколебленные в доверии к своему руководству...

Что же случилось?

Это можно выразить в одном слове, написанном огненными буквами: «Верден». Здесь германская армия Западного фронта была подвергнута ужасному процессу «кровопускания» - в котором и душа германского солдата потерпела непоправимый урон. Внутренний надлом был налицо.

В чем заключались причины этой трагической внутренней и внешней перемены? Что возмутило войска под Верденом, потрясло их и наполнило ужасом перед этим побоищем? Почему ни одно оборонительное сражение на Западном фронте, даже битва на Сомме в 1916 г., не возымело даже приблизительно аналогичных последствий и такого явного упадка моральной сопротивляемости?

Решающая причина, несомненно, заключается в том, что в боях за Верден проявилась в самой резкой форме порочная стратегия обескровливания. В этом обескровливающем сражении внутри пояса укреплений Вердена все изначально говорило в пользу обороняющегося.

Французы находились в бетонных укреплениях и прочных убежищах, глубоко вделанных в крутые склоны, а германцы, которым приходилось пробиваться через лабиринты укрепленных полос, были беззащитны перед действием до сих пор неведомого по своей мощи ураганного огня - который разбивал с таким трудом сооруженные закрытия, вновь засыпал еле выкопанные окопы, разгонял солдат, и держал последних в состоянии невыносимого напряжения.

Когда германские цепи переходили в атаку, тогда в запутанных лесах, среди засек и трудно обнаруживаемых блокгаузов на них обрушивался огонь невидимого противника, а в хорошо укрытых бетонных укреплениях за широкими проволочными заграждениями их поджидали пулеметы и свежие бойцы - огнем которых отражались германские атаки.

И когда, наконец, с тягчайшими жертвами бывал захвачен какой-нибудь из этих столь ожесточенно оспариваемых опорных пунктов, какой-нибудь разбитый в щепки лесок, какая-нибудь горка или участок окопов, тогда атакующие попадали под безжалостный артиллерийский огонь, превращавший в кладбища целые ротные участки.

Апофеоз Верденской битвы

И действительно, особенно тяжелой психологической ошибкой было то, что лучшие германские дивизии оставались на передовой до «белокровия» (т. е. до пределов последних сил) – причем командование не останавливалось перед тем, чтобы после кратковременного отдыха вновь отправлять эти истощенные дивизии на прежние кровавые боевые участки.

Настораживающие признаки, которые еще в марте - апреле 1916 г., т. е. в первые два месяца боев на обескровливание, уже оповещали об угрожающем падении боеспособности войск, не были приняты во внимание.

Классический пример сказанного представляет история 3-го бранденбургского и 18-го гессенского корпусов. Оба эти армейские корпуса в ходе мощной атаки в февральские дни заняли одну французскую позицию за другой и дошли до самого пояса укреплений Вердена. Однако в течение дальнейших 3 недель прекрасные полки, гонимые в новые и новые атаки, были совершенно уничтожены в безнадежной борьбе человеческих тел с морем огня. История 80-го гессенского фузилерного полка, который с 21 февраля по 1 марта потерял 450 человек, 2 - 4 марта - 600 человек и, наконец, 9 - 10 марта - еще 574 человека, указывает, какие требования возлагались на германскую воинскую часть под Верденом.

Плотность размещения воинских частей в долине Шоффур была такова, что почти каждый артиллерийский снаряд причинял потери. Там лежали целые ряды тяжелораненых - им приходилось опасаться, что в них опять попадут снаряды (что случалось очень часто). Вынести их при непрекращающемся огне было невозможно. Каждая попытка вынести раненых заканчивалась тем, что санитары также получали ранения. Долина Шоффур превратилась в долину смерти - в прямом смысле этого слова.

После этого испытания полк получил приказ еще раз перейти в атаку через долину Шоффур. Полковой адьютант фон Фуметти заявлял по этому поводу:

«... Итак полк должен опять пойти в атаку из долины Шоффур. Раз дивизия получила этот участок, то с точки зрения высшего командования произвести ее смену представлялось, по-видимому, делом очень трудным и требующим много времени... Но все же, что значат технические трудности в сравнении с душевными силами, которые в конечном счете являются решающим фактором на поле сражения? Посылать полк в атаку спустя несколько дней на том же самом месте, при тех же самых условиях, когда он потерял одну четверть своего состава, - это была психологическая ошибка. Там лежали еще непохороненные останки павших товарищей, лучших друзей и храбрейших командиров; вернуться туда еще раз и вновь пережить то же самое - это должно было наполнить ужасом каждого участника и парализовать его боевое рвение. В незнакомых условиях можно было бы все это быстро забыть».

Можно себе представить, как подействовали на гессенцев 18-го и бранденбуржцев 3-го корпусов, после непродолжительного отдыха в течение нескольких недель, приказ об их вторичном направлении под Верден. Рейхсархив (том X) говорит: «Сильные сомнения, которые высказал ген. фон Лохов в связи с вторичным применением обеих бранденбургских дивизий на том же самом месте... не могли быть под давлением обстоятельств приняты во внимание», то позволительно после такого объяснения поставить вопросительный знак. Тогда было вполне возможно вместо этих тяжело пострадавших соединений привлечь свежие дивизии из резерва армии, а также и из других армий Западного фронта.

Но все совершилось так, как должно было совершиться. Из гессенского корпуса 2 полка не выполнили боевых задач, в то время как другие истекали кровью – с минимальным успехом.

Бранденбуржцы также попали в тяжелое положение у форта Дуомон и в лесу Кэлетт. Истощающее сражение вплоть до конца мая (т. е. за все время действия этих полков под Верденом) принимало все более и более тяжелые формы. Могучий французский контрудар, подготовленный сокрушительным ураганным артиллерийским огнем - 72000 гранат на атакуемый участок шириной 1400 м, - попал в самое сердце истощенной многими безуспешными атаками 5-й бранденбургской пехотной дивизии. Форт Дуомон был на волосок от сдачи. Когда гессенцы и бранденбуржцы после боев, продолжавшихся 60 - 65 дней, ушли из-под Вердена, их потери при средней боевой мощности в 9500 человек на дивизию насчитывали:

21-я гессенская пехотная дивизия - 279 офицеров и 9523 солдата;

5-я бранденбургская пехотная дивизия - 213 офицеров и 10099 солдат;

6-я бранденбургская пехотная дивизия - 321 офицер и 9282 солдата.

Дабы показать, что представляли собой потери отдельных полков, можно взять, например, 80-й фузилерный полк. Этот полк был направлен на позиции 12 февраля 1916 г. в составе 51 офицера и 2800 солдат. Общие потери под Верденом после неоднократного пополнения составляли 70 офицеров и 2633 солдата. Однако, чтобы показать степень обескровливания, недостаточно привести только несколько дивизий, которые дважды применялись в этих боях. Даже один раз введенные в дело части «превращались в пепел, так что только спустя много месяцев они вновь обретали боеспособность» (Рейхсархив). Здесь мы приводим данные о нескольких дивизиях, наиболее сильно пострадавших под Верденом:

1-я баварская пехотная дивизия. Введена в бой 25.5. – 26.6. Потери – 181 офицер, 6462 солдата;

2-я баварская пехотная дивизия. Введена в бой 23.5. – 13.6. Потери – 192 офицера, 9177 солдат;

1-я восточно-прусская пехотная дивизия. Введена в бой 18.4.-17.7. Потери – 222 офицера, 10773 солдат;

12-я резервная дивизия. Введена в бой 9.3-12.5. Потери – 170 офицеров, 6261 солдат;

22-я резервная дивизия. Введена в бой 9.3.-14.6. Потери – 213 офицеров, 8289 солдат;

4-я пехотная дивизия. 2 раз вводилась в бой в апреле-октябре (всего 53 дня в огне). Потери – 239 офицеров, 9647 солдат;

50-я пехотная дивизия. Аналогично предыдущей. Потери – 225 офицеров, 10798 солдат;

19-я резервная дивизия. Введена в бой 20.3.-4.7. Потери – 262 офицера, 11880 солдат;

Альпийский корпус (4 полка – 13 батальонов). Введен в бой 6.6.-19.7. Потери – 276 офицеров, 13130 солдат.

Обескровливание - налицо. Все перечисленные дивизии, за исключением Альпийского корпуса, насчитывали только по 3 пехотных полка, т. е. в лучшем случае вместе со своими вспомогательными частями они представляли боевую силу в 9000 - 9500 человек. Между тем ни одна из дивизий не потеряла меньше 70%, а некоторые – до 100 и даже 150% своего нормального боевого состава. Прибывающее из тыла пополнение новобранцев меньше всего было в состоянии сопротивляться разлагающим впечатлениям этого побоища.

Одной из многих непонятных вещей боевых месяцев этого времени является тот факт, что эти дивизии не только целыми неделями, но часто целыми месяцами оставались в верденском пекле - вплоть до их уничтожения. Французы, ясно сознавая неизбежные тяжелые моральные последствия такого применения войск, действовали иначе. Самое большее время пребывания в бою французского соединения продолжалось 10 дней.

В большинстве же случаев французские дивизии сменялись после 4 - 5 дней, прежде чем они истощались - и только после отдыха они вновь направлялись в бой. Таким образом, А. Петэн имел возможность вести борьбу преимущественно со свежими войсками - и со стороны наступавших германцев с февраля по август 1916 г. было введено в дело 47 дивизий (из них 6 дивизий по 2 раза), а со стороны французов введены в огонь под Верденом вплоть до позднего лета 1916 г. 70 дивизий (из них 13 дивизий по 2 раза и 10 дивизий - по 3 раза). Если при этом принять во внимание, что французские дивизии того времени насчитывали сплошь и рядом по 4 полка, то получается соотношение сил 1 : 2 в пользу обороняющихся французов.

В артиллерийском отношении германцы имели перевес в тяжелой и сверхтяжелой артиллерии вплоть до позднего лета, но зато французы при огневой мощности в 1434 полевых пушки против 726 германских, были в отношении легкой артиллерии в 2 раза сильнее германцев.

Из этих цифр очевидны беспримерные требования, которые были предъявлены к германскому солдату под Верденом.

Жуткими были и боевые условия, которые угнетающе действовали на сражающиеся войска.

Не было ни одной смены, во время которой та или иная рота еще далеко от передовых линий, в многочисленных оврагах, не была бы подвергнута огневому удару. Не было ни одной атаки, во время которой еще в исходном положении не было бы попаданий в ряды штурмующих войск. Не было ни одного участка, где бы не лежали мертвые вперемешку с живыми или же чтобы мертвые при первом же ударе лопаты не появлялись на поверхности.

И ничего удивительного, что генерал фон Эсторфф писал про свою дивизию:

«Было не редкостью, что нервы офицеров, испытанных в тяжелых боях, все же не выдерживали; ведь тяжелые снаряды все время раскапывали с трудом похороненные трупы и бросали куски их тел на живых... Не прекращающаяся днем и ночью опасность для жизни потрясала даже самые крепкие сердца... Отдых в тылу, в мокрых лесных лагерях был весьма недостаточным для частей, которых все время вновь и вновь посылали в ад. Прямо чудо, что войска все это выдержали, однако их доверие к руководству было поколеблено».

Но даже самая лучшая воинская часть за короткий промежуток времени сокрушалась под гнетом моральных переживаний. Про одну из баварских дивизий сказано следующее: «23 марта был ужасным днем для совершенно истощенной вследствие последних боев части, которая находила в воронках лишь весьма ненадежное укрытие. Целые участки окопов были засыпаны, бойцы в них похоронены. Из рот, посылаемых на пополнение в передовую линию, доходили одни лишь остатки. Все то, что пощадил железный град снарядов, застревало в глубокой грязи. Беспрерывно лил дождь и превращал всю сложную систему окопов в сплошной лабиринт грязи, где трупы бесследно исчезали, раненые втаптывались проходящими и умирали, задыхаясь в грязи. Все это производило кошмарное впечатление, прежде всего, на смены, прибывающие темной ночью, и осталось навечно в памяти участников этих боев».

Метод борьбы со стороны французской артиллерии был таков, что не давал покоя атакующему противнику – сосредотачивая огонь на главном нерве тыловых сообщений германцев.

Посредством хорошо обдуманной артиллерийской тактики, подъездные пути артиллерийских батарей и артиллерийских парков, пути подхода пехоты и тропы для носильщиков превращали передвижения на коммуникациях в игру на жизнь или на смерть. Таким образом, процесс разложения германских частей под Верденом начинался задолго до того, как они достигали передовых линий. О страшном напряжении каждого человека, особенно при переходе знаменитых долин, изрытых гранатами, сообщает капитан фон Зальберн из 78-го резервного полка:

«Встречающиеся группы солдат быстро проходили мимо друг друга без звука, без вопроса: какая часть? откуда? куда? И только лишь с величайшим напряжением прислушивались ко всем прилетавшим гранатам. Все эти люди, которые под Верденом посылались на передовую линию на смену и обратно, казались мне похожими на диких африканских зверей, которые идут беззвучно ночью через степь на водопой и все внимание которых направлено только лишь на угрожающие им опасности».

Встречались батальоны, которые, будучи в резерве и работая при постройке новых окопов или выполняя службу носильщиков, теряли одну треть своего личного состава. Бывали роты, которые были полностью уничтожены, прежде чем они достигали передовых позиций. Доставка боеприпасов, продовольствия и материалов для постройки укреплений через долины, подверженные постоянным обстрелам, была в таких условиях для войск гораздо более тяжелой, чем сражение на передовой линии. 37-й резервный полк, которому пришлось несколько недель подряд выполнять эту службу, сообщал:

«Каждую ночь очередной батальон получал наиболее неблагодарное поручение. Люди предпочли бы лежать на позиции. Три штурма - это детская игрушка по сравнению с одним очередным транспортом материалов по верденской глине, в темную ночь, через полосу заградительного огня».

Один учитель средней школы, который начал свою военную карьеру с ношения большой катушки проволоки, получив при этом боевое крещение, заявил: «Хождение под шпицрутенами сквозь строй в старых армиях не могло доставлять такой боли, какую доставляла моей шее катушка при перепрыгивании через воронки и рвы под горой Во».

Два коротких наброска могут рассказать также и о других аналогичных эпизодах. Везде было одно и то же: у «Мертвого человека», в «Вороньем лесу» (названия позиций), при Во или Флери (форты). Превосходные батальоны Альпийского корпуса, украшенные своим цветком-эмблемой бессмертником («Эдельвейс»), брандебуржцы, померанцы, саксонцы и восточные пруссаки - всех их встречало одно и то же:

«День за днем, ночь за ночью прибывали транспорты с тяжелоранеными; почти все были ранены осколками гранат в ужасных боях под Верденом. В таком концентрированном виде ужасы войны еще никогда не вставали перед моими глазами. Здесь требовались наиболее сильные нервы, и если человеком овладевали терзания, тогда одна лишь только мысль поддерживала его, а именно мысль о страданиях тех, которым пришлось сражаться впереди! Однако, когда эти потери ежедневно вставали перед глазами, когда слушаешь рассказы раненых о всем том, что происходило на боевой линии, тогда вновь и вновь приходила в голову одна и та же мысль: как долго все это будет еще продолжаться, как долго можно еще переносить подобного рода вещи? Все время твердили, что французские потери были еще больше. Однако, кто знал это наверняка? Ничто не говорило о развале противника. И так все время напрашивался вопрос: как долго еще можем мы, германцы, приносить эти ужасные жертвы? Не доходим ли мы медленно до грани выносимого? Такие мысли очень грустны, и нельзя их открыто высказывать... Но они беспрерывно приходят в голову и действуют страшно угнетающе» (из дневника доктора Кертэ).

«У форта Дуомон моя рота получает приказ немедленно двинуться вдоль железнодорожной насыпи к Флери, на 1 км южнее от Дуомон. Кто услышал приказ, тот побледнел. «Вы не приведете обратно ни одного бойца», - говорят мне многие офицеры, которые на этом участке сражались уже целыми неделями. Вдоль железнодорожной линии картина сплошного кошмара. Ни одного целого трупа не видно. Оторванные головы вместе со стальным шлемом; валяющиеся руки; сапоги, из которых торчат еще ноги; германские и французские мундиры, наполненные кусками трупов. На трупах миллиарды трупных мух, на всем участке невыносимый смрад (июль месяц). Вследствие невыразимого напряжения нервов нет ни малейшей потребности к принятию пищи» (баварский 6-й пехотный полк).

Как сильно Верден действовал на ядро германской армии, какой глубины достигало моральное истощение войск, показывает то, как это самым трагическим образом отразилось на боеспособности и боевой воле войск к концу боев. В начале февраля 1916 г. мы видим штурмующие крепость полки на вершине их боевой мощи - и уверенность в победе наполняла их сердца. Они были уверены, что под напором их атак одна французская позиция за другой попадут в их руки. Рвение не отличалось от такового в 1914 г. И не только взятие штурмом Дуомона, но такие же бесчисленные отважные боевые предприятия свидетельствовали о прекрасном духе, о безграничной инициативе и о сознании боевой ответственности, которой были преисполнены офицеры и солдаты.

А что произошло через восемь месяцев? Мы видим сначала в октябре, а потом в декабре 1916 г., как широкие участки фронта ломались под первым же ударом, и как французы ежедневно и ежечасно завоевывали обратно все то, что у них было вырвано в тягчайших схватках шаг за шагом на протяжении ряда месяцев. 19000 германцев в эти октябрьские и декабрьские дни сложили оружие. Верденский боец дошел до грани своей сопротивляемости. Правда, потери французов были на несколько десятков тысяч человек больше. Но в моральном отношении французские войска под Верденом потерпели несравненно меньший урон: вследствие своевременной смены частей они не подвергались высасыванию последних сил, а потому и успех кровавых боев оказался в конечном счете на их стороне.

Стратегия обескровливания стала наиболее страшной стратегией Первой мировой. Эта теория стала смертью для воинской доблести, могилой гения полководца. «Германский солдат, - сказал принц Фридрих-Карл после победы при Ле-Ман, - совершает больше, чем мог бы ожидать от него самый смелый полководец, и во всяком случае больше того, чем можно требовать от солдата теоретически». Это и доказал германский солдат в «Верденском аду».

Но здесь произошло перенапряжение его сил. Тот факт, что германские войска после этих страшных переживаний под Верденом были еще в состоянии продолжать войну, нанося могучие удары в течение двух лет, не должен вводить в заблуждение. Что-то оборвалось в глубине сознания войск, не говоря уже о том, что к этому добавились огромные потери в кадровом составе офицеров и солдат. Последнее обстоятельство в дальнейшем ходе войны уже нельзя было исправить.