Почему Россия не овладела Босфором в Первую мировую войну? Вопрос № 1: готовилась ли Россия захватить черноморские Проливы

Мы много писали о вопросе черноморских Проливов, анализировали генезис Босфорской операции в годы Первой мировой войны, изучали шансы на успех этой операции.

Недавно к нам в руки попал крайне интересный и поучительный материал, опубликованный в эмигрантском периодическом издании, за авторством героя Русско-Японской войны начальника Военно-морского управления Ставки (с октября 1917 года) контр-адмирала А. Д. Бубнова. Информация из первых рук, от лица, одного из наиболее компетентных в интересующем нас вопросе, позволит окончательно поставить точки над «i» в данной проблеме – начиная от вопроса, готовилась ли Россия к овладению Проливами до начала Первой мировой войны, и заканчивая перспективами соответствующей боевой операции в ходе последней. Знакомит нас контр-адмирал и с крайне интересными фактами.

А. Д. Бубнов

И мы хотим познакомить читателя с авторитетным мнением Александра Дмитриевича.

Объект исключительной стратегической важности

Не подлежит сомнению, отмечает адмирал, что одной из главных причин крушения России является то обстоятельство, что она не смогла во время Первой мировой войны восстановить свои морские сообщения с союзниками через Проливы, иными словами - не сумела pешить своей национальной морской проблемы. Профессора истории военно-морского искусства приводили это обстоятельство в своих учебниках в качестве классического примера влияния морских сообщений на ход войны и политико-экономическое существование великих государств.

Так, один из послевоенных учебников содержал следующие строки: «Bсе военные и политические писатели утверждают, что если бы Антанта завладела хотя бы одним из проливов, война бы кончилась, по меньшей мере, на год раньше и над Poccией не разразилась бы та катастрофа, которая выбросила ее из рядов Антанты, а позднее и из рядов великих государств».

Адмирал Тирпиц в письме от 8-го августа 1915 г. писал: «у Дарданелл идет ожесточенная борьба: если они будут взяты, мы неминуемо проиграем войну».

А. фон Тирпиц

А американский посол в Турции в годы войны Г. Моргенто писал в своих мемуарах следующее: «несомненно, что если бы союзники овладели хотя бы одним из проливов, война бы окончилась гораздо скорее и Poccией не овладел бы большевизм».

Г. Моргенто

Эти и многие другие выдающиеся военные и политические авторитеты, как отмечает А. Д. Бубнов, абсолютно правы. Занятие хотя бы одного из Проливов неминуемо вызывало два нижеследующих последствия, имевших решающее влияние на исход войны: капитуляцию Tyции и значительное увеличение боевой силы войск Антанты (и прежде всего русской армии). Если бы русский или английский флот после овладения Проливами появился под стенами Константинополя, турецкая армия, которая боролась с русской aрмией на Кавказе и английской aрмией в области Суэцкого канала, была бы принуждена сложить оружие, ибо оказывалась отрезанной от своей главной базы, находившейся на берегах Босфора.

В свою очередь капитуляция Турции вызывала целый комплекс последствий первостепенной стратегической важности:

1) на главный театр войны немедленно перебрасывалась вся русская Кавказская армия (около 250 тыс. бойцов) и вся британская армия из Египта (до 50 тыс. бойцов), и это не считая сил, задействованных в операции по овладению Проливами;

2) Болгария, вступление которой в войну напрямую зависело от военно-политического положения Оттоманской империи и решения вопроса о Проливах, не присоединялась к Германии, и в связи с этим обстоятельством в рядах Антанты оставалась вся сербская армия (которая в реальности, после присоединения Болгарии к Германскому блоку, была вынуждена (точнее ее остатки) покинуть свое отечество).

Вследствие всех этих причин, после капитуляции Турции военная сила Германского блока уменьшалась на 700 тыс. бойцов (500 тыс. турок и 200 тыс. болгар), а боевая сила Антанты увеличилась бы на 300 тыс. бойцов (250 тыс. воинов русской Кавказской армии и 50 тыс. британцев из Египта). Кроме того, в рядах Антанты осталось бы 200 тыс. бойцов сербской армии.

После взятия Проливов блокада России (сформировавшаяся после вступления Турции в войну) была бы прорвана, и восстановлена кратчайшая и наиболее удобная связь России с союзниками – и вследствие этого значительно увеличивалась боеспособность русской армии, в которой, начиная с 1915 года, ощущался большой недостаток боевых запасов.

Таким образом, занятие Проливов вызывало в общей стратегической обстановке Первой мировой войны разницу в миллион бойцов ( - 700 тыс. турок и болгар + 300 тыс. русских и англичан), не считая таких факторов как значительное увеличение боеспособности и огневой мощи русской армии и сохранение в рядах антигерманской коалиции сербской армии. К этому позволительно добавить предположение, что Болгария в этом случае присоединялась к Антанте или (как минимум) оставалась нейтральной, а выступление Румынии следовало значительно скорее.

Панорама турецких Проливов

Все это убедительно доказывает, что после занятия Проливов война закончилась бы скорой победой Антанты. Что касается Poccии, то вместо большевизма, ее ждала эпоха процветания и небывалого величия.

Эти постулаты (между прочим сформулированные в учебнике военного искусства) показывают, как отмечает адмирал, какую решающую роль справедливо приписывают стратегической роли Проливов во время Первой мировой войны.

Приступая к ответу на заявленный в заглавии статьи вопрос, необходимо обратить особое внимание на следующие обстоятельства, в зависимости от коих этот ответ находится.

Во-первых, этот ответ необходимо, в первую очередь, искать в сфере деятельности Штаба Верховного Главнокомандующего (Ставки), ибо решение о овладении Босфором зависело исключительно от Ставки - так как эта операция должна была быть комбинированной или смешанной (в ней должны были участвовать Черноморский флот и войска, которые мог назначить лишь Штаб Верховного Главнокомандующего). Во-вторых, отвечая на вопрос «Почему не овладели Босфором», неизбежно придется приводить имена высокопоставленных в русской военной иерархии лиц, от которых данное решение зависело. В-третьих, как отмечал А. Д. Бубнов, он вправе рассматривать этот вопрос потому, что морская компонента последнего была сосредоточена в его ведении - как Начальника Оперативной Части, флаг-капитана Черноморского театра Морского Штаба Верховного Главнокомандующего. Адмирал отвечал в Ставке именно за это - вопрос о Проливах был главным для его должности во время войны, и, естественно, все нюансы глубоко врезались в его память. Но дело не только в памяти, но и в уникальных документах, ибо, как свидетельствует адмирал, сознавая огромную историческую важность этого вопроса и связанной с ним серьезной личной ответственности, он перед крушением Ставки принял меры к тому, чтобы отправить в надежное место все дела своего Управления – и эти материалы и легли в основу его анализа и последующих выводов.

Прицел на Проливы до начала Первой мировой войны у России отсутствовал.

Для того, чтобы сформировать точное представление о военно-политической обстановкe, в какой решался вопрос об овладении Босфором, необходимо ознакомиться с тем, как стоял этот вопрос до войны.

С точки зрения государственной политики, вопрос о овладении Босфором исчез из поля зрения российских государственных деятелей в конце XIX века - когда внешняя политика России была направлена на Дальний Восток. Поэтому постановка интересующего нас вопроса во всей его широте послe начала войны министром иностранных дел С. Д. Сазоновым явилась полной неожиданностью для военных кругов, ибо вплоть до самой войны он не значился в числе тех военно-политических задач, кои pyccкие вооруженные силы были в случае войны призваны решать.

С. Д. Сазонов

С другой стороны, во время войны русское правительство не могло не поставить этого вопроса, ибо его разрешение гарантировало обеспечение сообщений с бассейном Средиземного моря - что было крайне важно как в военных, так и в экономических целях, в какой-то мере компенсируя те жертвы, которые русский народ нес на алтарь общей Победы. Вследствие этого руководители русских вооруженных сил во время войны, - как бы ни была постановка этого вопроса для них неожиданна, - несомненно, должны были в обязательном порядке считаться с этим решением правительства и должны были приложить максимальные усилия к фактическому достижению этой цели.

Рассматривая этот вопрос с точки зрения русского обшественного мнения, нельзя не прийти к заключению, что после того, как в концe XIX века славянофильские круги, для которых вопрос о Проливах являлся краеугольным догматом русской политики, утратили свое влияние, данный вопрос значительно померк и в глазах российского общественного сознания. Кроме того, под влиянием разочарования относительно российской военной мощи после Русско-японской войны, в российском обществе значительно сократились внешнеполитические аспирации и внедрилось убеждение о неспособности Poccии разрешать столь широкие военно-политических задачи, как вопрос о Проливах.

Вопрос о Проливах перед войной

Переходя к рассмотрению того, как стоял перед войной вопрос о Проливах в руководящих военных кругах, необходимо, прежде всего, отметить, что, как указано выше, ни государственная политика, ни общественное мнение не требовали от вооруженных сил его разрешения. Руководящие круги aрмии в лице Главного Упpaвлeния Генерального Штаба не были склонны к постановке вопроса на разрешение проблемы вооруженной силой. И, если этот вопрос и поднимался в той или иной формe в правительственных кругах, он неизменно наталкивался на определенно отрицательное отношение со стороны Главного Управления Генерального Штаба. В итоге, как отмечает адмирал, правильнее будет заключить, что вопрос о Проливах не мог быть поставлен политикой на разрешение вооруженной силой и вследствие отрицательного к нему отношения со стороны последней.

Главная причина отрицательного отношения руководящих военных кругов к овладению Босфором состояла в том, что после Русско-японской войны их внимание было всецело поглощено подготовкой к войнe с грозным западным соседом - причем возможность успеха в этой надвигающейся грядущей войне мыслилась лишь при условии крайней экономии сил, т. е. при условии сосредоточения максимума бойцов на главном театре войны. Этого настойчиво требовал от Главного Управления Генштаба и союзник – Франция. В связи с этим, Главное Управление определенно отрицательно относилось к любым второстепенным операциям, к числу которых относило и Босфорскую - считая, что такие операции ослабляли русские силы на главном театрe. Вместе с тем, Главное Управление не усматривало никакой непосредственной помощи для операций на главном театре войны от овладения Босфором – вопрос обеспечения морских сообщений с внешним миром считался не столь важным, ибо твердо придерживались общераспространенного мнения о непродолжительности будущей войны. Считалось, что последняя должна быть реализована с теми боевыми запасами, которые будут в наличии к моменту начала конфликта, и что вследствие этого подвоз боевых запасов морем из-за границы не столь необходим.

Что же касается разрешения вопроса о Проливах как такового, то Главное Управление Генерального Штаба придерживалось расхожего в то время в военных кругах мнения, что «ключи от проливов находятся в Берлинe» и считало, что сосредоточение всех сил против Германии и Австро-Венгрии, приближая к победе над ними, вместе с тем приближает и к полному разрешению вопрос о Проливах.

Kpоме того, немаловажную роль в отрицательном отношении Главного Управления Генштаба к Босфорской операции сыграло и следующее обстоятельство: по своей сути эта операция должна была быть смешанной и флот должен был играть в ней главную роль. При этом, как отмечалось, после Русско-японской войны в военных кругах исчезло довepиe к морякам, и они не считали возможным вверить судьбу десантных войск морскому командованию, оперативная способность которого расценивалась весьма низко (тем более, что и материальная часть флота послe Русско-японской войны пришла в значительное расстройство).

Вследствие всех вышеозначенных причин, Босфорская операция не только не была включена в сухопутный план войны, но даже был упразднен т. н. Одесский десантный батальон, который до начала XX века значился в боевом расписании русской армии и в котором были сосредоточены технические средства для производства высадки войск на случай овладения Босфором. Таким образом, с точки зрения сухопутного плана войны, Россия вступила в войну не только без подготовки, но даже и без какого-либо намерения к реализации Босфорской операции.

Вопрос о Проливах в глазах Морского Генерального Штаба

Для того, чтобы получить полное представление о том, как стоял вопрос о Босфоре в морских кругах, необходимо посмотреть, как он ставился в Морском Генеральном Штабе, в компетенцию которого входила разработка основных директив по вопросам подготовки морских вооруженных сил к войне и составление оперативно-стратегического планирования.

Начальник Морского Генерального Штаба с июня 1914 г. адмирал А. И. Русин

В период кристаллизации основных идей развертывания морских вооруженных сил и составления планов войны, на долю А. Д. Бубнова выпала честь служить в I (Балтийской) оперативной части МГШ под начальством его создателя - А. Н. Щеглова.

В этот период вся работа и идеология МГШ находились под решающим влиянием А. Н. Щеглова и А. В. Колчака - двух наиболее талантливых и волевых личностей в его составе. Отчасти под давлением требований Главного Управления Генштаба, отчасти по собственному убеждению, как отмечает адмирал, они направили идеологию МГШ на путь создания в первую очередь сильного Балтийского флота и "проводили эту идею со свойственной им решительной крайностью". Вследствие этого в идеологии МГШ Балтийский театр приобрел значение главного театра и на усиление Балтийских сил были направлены всe средства и внимание, тогда как интересы Черноморского театра были решительно отодвинуты на задний план. Вопрос о непосредственном овладении Босфором вооруженной силой рассматривался МГШ лишь в отдаленной перспективе - и приурочивался к проведению в жизнь в период 1930 - 1935 гг. До этого срока МГШ полагал необходимым ограничиться на Черном море стратегической обороной, имевшей конечной и максимальной целью - блокаду Босфора.

А. В. Колчак

В такой конструкции идеологии в деле развертывания морских вооруженных сил Poccии решающую роль играло твердое убеждение руководящих кругов МГШ в том, что вопрос о Проливах в ближайшем будущем решится сам собой - на театре грядущей войны с Германией. Соответственно, лозунг «ключи от проливов находятся в Берлине» был положен в основу подготовки морских вооруженных сил к надвигающейся войне. Иными словами, в МГШ господствовало мнение, что вопрос о Проливах будет разрешен победой в близкой и неизбежной грандиозной войне с Германией - которая приведет к перестройке мировых политико-географических взаимоотношений. И потому было решено сосредоточить все силы и средства для подготовки победы в этой грядущей войне. С точки зрения догматики военного дела, как пишет А. Д. Бубнов, нельзя не признать такой подход справедливым – ведь в связи с вышеуказанным мыслилось, что, при победе в ближайшей великой войне необходимости завоевывать Проливы не будет, ибо они достанутся России как политический плод победы на главном, Европейском, ТВД. Поэтому Морским Генштабом - в целях сосредоточения всех усилий на ТВД, где должна решиться судьба всей войны, - было признано целесообразным не ставить во время войны с Германией Черноморскому флоту задачу овладения Босфором, и, соответственно, не вести в ближайшее время к этой операции никакой подготовки.

Однако, в составе МГШ того времени была группа лиц, которая, не соглашаясь с такой постановкой вопроса о Проливах, считала, что следует вести деятельную подготовку к вооруженному овладению Босфором во время надвигавшейся войны с Германией.

Эту группу лиц составляли: начальник II (Черноморского) оперативного отделения М. И. Каськов, начальник исторического отделения Е. Н. Квашнин-Самарин и офицеры этого отделения Каллистов, Новиков и Лебедев.

Свое мнение о необходимости ведения деятельной подготовки к овладению Босфором и немедленного, в связи с этим, усиления Черноморского флота, эта группа основывала на том соображении, что даже после полной победы над Германией, России придется за обладание Проливами выдержать ожесточенную борьбу со своими союзниками и в первую очередь с Англией, которая веками систематически препятствовала выходу русских морских вооруженных сил в бассейн Средиземного моря. Группа считала, что в случае войны с Германией России следует силой овладеть Проливами, - и в первую очередь Босфором, - дабы поставить Англию перед свершившимся фактом, и на мирной конференции Проливы закрепить за собой по праву «beati possidentes». При этом выдвигалось совершенно справедливое соображение, что война с Германией предоставит исключительно благоприятную обстановку для овладения Проливами, которая в истории вероятно более никогда не повторится: имея Англию на своей стороне, мы при овладении Босфором во время этой войны не встретим открытого вооруженного сопротивления со стороны грозной морской силы Владычицы морей. И потому - в разрез господствовавшему в МГШ мнению - эти лица настаивали на немедленном усилении Черноморского флота и на энергичной подготовке к Босфорской операции, полагая, что если Россия фактически не овладеет Проливами во время войны с Германией, то, несмотря на благоприятный для нее исход этой войны, имея в будущем против себя Англию, ей еще долго не удастся разрешить национальную морскую проблему.

Насколько эти лица были правы, стало ясно впоследствии – исходя из подготовки и проведения Дарданелльской операции (когда Англия стремилась не столько к тому, чтобы восстановить связь с Poccией, сколько к тому, чтобы, захватив Проливы прежде Poccии, поставить ее перед свершившимся фактом), а также и из поведения Англии на Лозаннской конференции, которая по ее настоянию разрешила вопрос о Проливах в самой невыгодной для Poccии форме.

Несмотря на то, что эта группа, составлявшая значительное меньшинство в составе МГШ, неуклонно и в буквальном смысле слова самоотверженно (в устной и письменной форме) поддерживала свою точку зрения (опираясь как на неопровержимые исторически данные, так и оперативно-стратегические соображения), ей не удалось изменить сложившуюся в МГШ идеологию в вопросе развертывания отечественных морских вооруженных сил. Последнюю защищали самые авторитетные и влиятельные офицеры Штаба.

Однако, как отмечает адмирал, не следует упускать из вида, что, даже если бы в среде МГШ восторжествовала точка зрения этой группы, Главное Управление Генерального Штаба (за которым оставалось решающее слово по всему спектру вопросов подготовки к войне с Германией и которое требовало сосредоточения всех усилий на Балтийском театре) энергично воспротивилось бы ее осуществлению.

Но, вместе с тем, справедливо отмечает А. Д. Бубнов, нельзя не признать, что МГШ должен был отнестись с большей вдумчивостью и дальновидностью к вопросу о Проливах и, внимательно прислушавшись к голосу истории, по меньшей мере озаботиться созданием на Черном море необходимых средств и соответствующих учреждений для перевозки и высадки десантных войск, на что, по крайней мере, не понадобилось бы таких затрат, кои бы нанесли ощутимый ущерб сосредоточению усилий на Балтийском театрe и натолкнулись на сопротивление со стороны Главного Управления Генштаба.

Император Николай II и морской министр адмирал И. К. Григорович с офицерами строящегося дредноута "Петропавловск".

В 1912 году, в связи со стремлением турецкого правительства заполучить 2 линкора - дредноута, были срочно ассигнованы кредиты для усиления Черноморского флота, однако, по-прежнему не было принято никаких мер к подготовке Босфорской операции, ибо, как было указано выше, эта операция не была включена в план войны.

Таким образом, констатирует А. Д. Бубнов: «мы вступили в минувшую войну со всех точек зрения - политической, общественной, военной и морской - абсолютно неподготовленными к завладению проливами, то есть, к решению той нашей главной национальной проблемы, от которой, как само течение военных действий показало, зависел исход войны и дальнейшее существование нашего Отечества».

Окончание следует