Спасительное письмо генерала Гурко

Февральский переворот 17-го года генерал от кавалерии В. И. Гурко встретил на фронте – во главе Особой армии. Соратник генерала вспоминал, что когда в ночь на 4 марта он принес В. И. Гурко сведения об отречении Императора за себя и Наследника, он воскликнул: «Как же это можно! Ведь Россия теперь утонет в крови» [Геруа Б. В. Воспоминания из моей жизни. Т. 2. Париж, 1970. С. 165.].

31. 03. 1917 г. он становится командующим Западным фронтом.

В. И. Гурко стремился хоть частично реанимировать дисциплинарную власть командного состава и препятствовать разложению армии. Он боролся с агитаторами-пораженцами, засылаемыми в войска политическими партиями, выступал на собраниях разного уровня (в частности, на апрельском съезде делегатов войсковых частей фронта). Генерал проводил и энергичную кадровую политику – так, за сдачу Червищенского плацдарма им был снят с должности командующий армией. В то же время Василий Иосифович вступался за подвергнувшихся самосудам «революционных» войск командиров.

Попытка реорганизовать войска фронта в преддверии летнего наступления провалилась – процесс «демократизации» набирал обороты.

В. И. Гурко видел, что политика новых властей России ведет к гибели русской армии. Мероприятия, проводимые в жизнь Временным правительством, были несовместимы с армейской жизнью и воинской дисциплиной, ведя к разложению армии. Но доводы командующего Западным фронтом и других видных генералов остались «гласом вопиющего в пустыне».

Были лишь приняты кадровые решения, еще больше ослабившие Действующую армию. Так, 22-го мая (после совещания Главнокомандующих фронтами и представителей Временного правительства и Петроградского Совета) В. И. Гурко смещается с занимаемой должности и отправляется в распоряжение Главковерха с запретом впредь занимать должность выше начальника дивизии – то есть боевой генерал возвращался к той должности, в какой ушел на войну. Причем его права нарушались даже исходя из норм принятой 15-го мая Декларации прав военнослужащих. В прощальном приказе войскам фронта от 8 июня 1917 года опальный генерал еще раз акцентировал внимание на необходимости строгой дисциплины ради достижения уже близкой Победы.

21. 07. 1917 г. В. И. Гурко арестовывается якобы за переписку с бывшим Императором (написав единственное письмо) и отправляется в Петропавловскую крепость – тюрьму для политических преступников. Арестовав с нарушением закона активного генерала, его лишь пытались обезвредить как яркого представителя разумной оппозиции военных разрушительным решениям Временного правительства.

Начальник контрразведки Петроградского военного округа полковник Б. В. Никитин, характеризуя свои впечатления от участия в «деле» Гурко, вспоминал как, задав вопрос помощнику Командующего округом об основаниях ареста генерала, получил ответ: «Да ведь это Гурко, понимаете - Гурко!». Утром 24-го июля Б. В. Никитин ознакомился с материалами дела, пообщался с супругой генерала, возмущавшейся тем, что впервые в истории Петропавловской крепости в нее посадили арестанта без «ордера» - ее мужа. В «деле» Гурко имелся лишь один лист бумаги – письмо В. И. Гурко Императору. Одно-единственное письмо, написанное сразу после отречения Государя. Как отмечает Б. В. Никитин, письмо не содержало какого-то плана реставрации монархии, не давало советов – в нем лишь выражалось сочувствие и звучали слова утешения бывшему Государю и Верховному, Штабом которого В. И. Гурко недавно временно руководил. В письме была фраза, касающаяся Наследника - о том что для последнего будет лучше находиться в спокойной обстановке, где он сможет учиться и набраться знаний – а в будущем, кто знает, может народ его еще и призовет [Никитин Б. В. Роковые годы (Новые показания участника). М., 2007. С. 217-219.]. Усилиями нескольких принципиальных людей (прежде всего Б. В. Никитина) «дело» было прекращено.

Эта ситуация ярко демонстрирует уровень правовой культуры новых «демократических» властей России. Очевидно, что уже в этот период появились фальсифицированные дела, имевшие политическую подоплеку и ставившие главной целью сведение счетов с неугодными. Помимо надуманности самого «дела» с юридической стороны, заслуженный генерал попадал под действие амнистии, объявленной Временным правительством 04. 03. 1917 г. На основании этого декрета были амнистированы лица и с более серьезными проступками. В случае же с В. И. Гурко ставилась цель публично унизить инакомыслящего - что и было с успехом осуществлено.

А 14. 09. 1917 г. В. И. Гурко был уволен и выслан за границу – причем выслан совместным решением своеобразной «двойки»: министра внутренних дел и военного министра. Таков был уровень правосознания в «демократической» России – когда без суда и следствия попирались права личности. Вначале изгнанник прибыл в Англию, а затем жил в Италии.

Особый интерес представляют отношения В. И. Гурко и императора Николая II в годы Первой мировой войны.

Первое впечатление, которое вынес Василий Иосифович от продолжительного личного контакта с Государем, относится к августу 1916 года. Делясь своими впечатлениями от этого общения в период своего назначения командующим Особой армией, Василий Иосифович характеризует Императора как человека здравомыслящего и умеющего дать верную оценку сложившейся ситуации: Николай II сообщил В. И. Гурко, что вручает ему командование Особой армией – для того чтобы гордость русской армии - Императорская гвардия - попала в умелые руки. Император сожалел, что такая сила как Гвардия редко применяется с достаточной осмотрительностью, неся крупные потери, не приносящие достойных результатов. В. И. Гурко полностью согласился с Главковерхом, заявив о необходимости адекватно применять такую мощную силу как Гвардия. В дальнейшем Император обсудил с генералом пути применения войск Особой армии в целом, и гвардейских корпусов – в частности [Гурко В. И. Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. М., 2007. С. 194 - 195.].

О том, насколько высокого мнения о Василии Иосифовиче был Николай II, свидетельствует тот факт, что именно последний настоял на вручении В. И. Гурко командования над Особой армией – своим любимым детищем, состоявшим преимущественно из войск Гвардии. Он писал 13 августа 1916 г. супруге, что выбрал на ответственную должность В. И. Гурко, т. к. он не только руководит 5-й армией, но и знаком с работой большого штаба [Платонов О. А. Николай II в секретной переписке. М., 1996. С. 629.].

На что в ответном письме Государыни от 14-го августа прозвучало: «…даруй ему Боже успеха и да благословит Он его командование!» [Там же]. В письме от 17-го августа Император с удовлетворением констатировал, что имел серьезный разговор с В. И. Гурко – и он Слава Богу, как раз тот человек, в котором нуждался Император [Там же. С. 636.].

Близко общавшийся с Императором представитель английской армии при русской Ставке бригадный генерал сэр Дж. Хэнбери-Уильямс записал в своем дневнике в ноябре 1916 года, что Император отозвался о В. И. Гурко как о прекрасном боевом командующем и опытном администраторе [Sir John Hanbury-Williams. The Emperor Nicholas II. As I knew him. London, 1922. P. 131-132.].

При назначении на ответственную должность Василий Иосифович выступил со своего рода программным заявлением, обращенным к Государю, заявив, что будет исполнять свои временные обязанности как если бы они были постоянной работой, действуя прямо и открыто [Гурко В. И. Указ. соч. С. 214-215.].

Всегда лаконичный в своих дневниках Николай II поместил за 11 ноября 1916 года (день принятия В. И. Гурко обязанностей Начальника Штаба) запись о том, что долго общался с новым НаШтаВерхом [Дневники императора Николая Второго. М., 1991. С. 611.]. О степени уважения Императора к своему новому сотруднику свидетельствуют его слова в письме от 14 декабря 1916 г.: «На 17-е декабря назначен … съезд генералов потому, что до этого дня у Гурко несколько совещаний» [Платонов О. А. Указ. соч. С. 757.].

Показательно, что в период нахождения в Ставке общение В. И. Гурко и Николая II касалось не только сугубо военных, но и политических и экономических вопросов (состав правительства, польская проблема и др.). Это показатель высокой степени доверительности в их отношениях – обычно Николай II кадровые и политические вопросы старался ни с кем не обсуждать. Предельная открытость и откровенность – вот основа отношений Василия Иосифовича с Государем.

В отечественной исторической науке имеется устоявшееся мнение о том, что В. И. Гурко способствовал Февральскому перевороту, был либералом, находился в оппозиции Государю и пр.

На это хотелось бы ответить, что, во-первых, тесные контакты генерала с думскими кругами имели место еще в довоенный период. Они ставили целью ускорение вопроса реформирования армии. Император знал об этих встречах. В дальнейшем ради интересов дела контакты продолжались. Как писал сам В. И. Гурко, характеризуя суть деятельности довоенного кружка «младотурок», участником которого он был, что о результатах этой деятельности (основная мысль заключалась в достижении Россией полной независимости во всех вопросах, связанных с военным производством) он сообщил Императору, услышав от последнего в ответ: «Да, именно это я всегда и предлагал» [Гурко В. И. Указ. соч. С. 314.]. Общаясь с Государем, В. И. Гурко доводил до него свои мысли и взгляды. Какое-либо предательство было чуждо открытой и резкой натуре генерала.

Во-вторых, в период ситуации, предшествовавшей отречению, самой разумной альтернативой поездке Государя в Царское село либо в Псков, было прибытие в расположение Особой армии. Об этом как о наиболее благоприятном варианте думал впоследствии сам Николай II, говорили и чины его Свиты. Особой армией в феврале 1917 года командовал В. И. Гурко.

В-третьих, трудно сказать, что было бы в реальности, если в конце февраля - начале марта 1917 г. должность Начальника Штаба Ставки вместо М. В. Алексеева продолжал исполнять В. И. Гурко - честный и решительный человек. Скорее всего, отречение бы не состоялось – Государь мог опереться на преданного человека, занимавшего ответственный пост. Это было общим желанием Свиты Государя и многих чинов Ставки. Как писал свитский полковник А. А. Мордвинов, большинство сотрудников Ставки и Свиты желало не временной, а постоянной замены М. В. Алексеева на В. И. Гурко, так как последний обладал более решительным характером и более прочно сложившимися традициями [Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документы. Л., 1927. С. 90.].

Такова восточная черта отечественной государственности - личность чрезвычайно много значит в русской истории, особенно в ее переломный момент.

Взаимная симпатия генерала и последнего российского Императора не закончилась и после отречения последнего. Несмотря на возможные неблагоприятные последствия и в отличие от многих более близких к попавшему в беду Императору лиц, В. И. Гурко написал отрекшемуся Государю 4 марта 1917 г. письмо со словами поддержки.

В нем генерал указал, что с болью узнал о поступке Императора.

Василий Иосифович стремился поддержать своего монарха, указывая, что понял какие силы им двигали в момент отречения, пытался высказать свое понимание этого шага. Показательно, что Гурко называет уже отрекшегося Государя «Ваше величество». Но главное не это, а то, что Василий Иосифович выразил надежду, что, пройдя череду испытаний, Россия вновь обратится к своему законному властелину – пути Господни неисповедимы, и в будущем, после окончания «бурного периода в жизни государства» и всех неурядиц русский народ вполне может вновь обратиться к законному Императору. Тем более, что исключительность обстоятельств, при которых сменилось правительство, и то, что для основной массы народа эта перемена «стала такой же неожиданностью, какой она была для нас и для всей Вашей армии» - писал В. И. Гурко - делает возможным и такой сценарий развития событий.

Надежда на возможную реставрацию монархии в России в лице законного наследника Алексея Николаевича очевидна. В. И. Гурко был не из числа людей, безответственно разбрасывающихся словами.

Причем он заявил об этом в тот момент, когда подобное откровение было уже небезопасно. Пусть русский генералитет был сбит с толку видимой легальностью отречения и будто бы имевшей место быть волей монарха. Но, действительно, неисповедимы пути Господни – и В. И. Гурко с присущей ему откровенностью выражает надежду на восстановление монархии в России, выражая уверенность в наступлении более счастливых времен и говоря о преданности Государю, унаследованной им от предков [Гурко В. И. Указ. соч. С. 392.].

Следует сказать о судьбоносной роли этого письма, из-за которого В. И. Гурко оказался в Петропавловской крепости, а затем был выслан из России.

Сослуживец Василия Иосифовича Б. В. Геруа охарактеризовал ту неоднозначную роль, которую произвело письмо к Государю в жизни самого В. И. Гурко. Он отметил, что В. И. Гурко по складу своего характера и воспитанию не мог оставаться безучастным зрителем катастрофы династии, которой верой и правдой служили он и его предки. Письмо отрекшемуся Императору было коротким, но душевным, а В. И. Гурко оказался единственным человеком, благородно выразившем симпатию и добрые пожелания своему Государю. Причем, по иронии судьбы, В. И. Гурко был одним из немногих генералов столь высокого ранга, не имевших на погонах свитских вензелей с именем Императора – он не был генерал-адьютантом как М. В. Алексеев, А. А. Брусилов, Н. В. Рузский и А. Е. Эверт.

И судьба отблагодарила преданного и открытого человека – когда Временное правительство обнаружило это письмо в бумагах арестованного Государя, В. И. Гурко был задержан, а затем изгнан из России - незадолго до прихода к власти большевиков. Останься он в России – возможно в близком будущем ему пришлось бы встретиться с ЧК. Таким образом - письмо спасло его [Геруа Б. В. Указ. соч. С. 166.].