«Не империалистическая, а Вторая Отечественная»

Сегодня нам хотелось бы вспомнить об одной старой рецензии - 10-летней давности, но весьма актуальной и по сей день. Текст сохраняем оригинальный.

Рецензия

на статью Широкорада А. Б.

«Царев сапог опять на граблях. Первая империалистическая грозит столетним юбилеем»

в издании Независимое военное обозрение. Еженедельное приложение к Независимой газете. №1 (742) 18-24 января 2013 года (текст рецензируемой статьи - здесь)Широкорадов опус.

Мне довелось ознакомиться со статьей российского военного историка А. Б. Широкорада, посвященной грядущему 100-летнему юбилею начала Первой мировой (или как ее называли в России - Великой, Второй Отечественной) войны.

Что сразу обращает на себя внимание в статье вышеуказанного специалиста – так это неравнодушие к военно-исторической тематике, и это главное. Но, так как по существу статья грешит, мягко говоря, рядом неточностей и инсинуаций, на ее содержании хотелось бы остановиться подробнее. Сразу оговорюсь, что буду отвечать на замечания Широкорада применительно к Первой мировой войне (хотя статья посвящена более широкому кругу вопросов военной истории России – начиная со второй половины 19-го века).

Проблема Первой мировой войны, на мой взгляд центрального события европейской истории 20-го века, сложна и многогранна. Значимость ее проявляется и в том, что война явилась эпохальным событием для всего человечества, приведшим к краху европейскую модель цивилизации в историческом, культурном, демографическом аспектах, положившим начало доминированию «атлантической модели» мира. По поводу участия России в войне сказано много. Но даже сейчас мы не можем определиться – стоило ли воевать, и, если да, то когда, в каком формате и т. п. Каково же было военно-политическому руководству нашего государства в то время? Возможно, стоило выждать до 1917-го года и вступить в войну по американской схеме – к «шапочному разбору», когда противники истощат друг друга, а в России будет выполнена Большая программа реформирования армии. Но – дали бы России остаться нейтральной (даже при условии нарушения союзнических обязательств)? Ведь очевидно, что без наличия в 1914 году Русского фронта англо-французы были бы быстро разгромлены, и тогда германский блок всей своей мощью стал бы решать проблемы на востоке. И тогда действительно, как пишет Александр Борисович, наступило бы расчленение России. Остаться великой державой, не вступив в войну в 1914-м году, Россия просто не могла. Именно поэтому война – Великая.

Россия выполняла союзнический долг перед Францией и оказывала помощь Сербии, подвергшейся агрессии. С середины же 1915 года, когда боевые действия пришли на российскую землю, война стала Второй Отечественной – за защиту своей Родины.

Широкорад пишет: «Да, Германия капитулировала перед Антантой, но отнюдь не проиграла войну». Пусть уважаемый автор ознакомится с условиями Версальского мирного договора – нужно ухитриться ТАК проиграть войну, чтобы подписать ТАКОЙ договор. Ведь мирное соглашение – показатель результативности войны. Или Александр Борисович, говорящий о большевиках, «укравших победу», является в свою очередь представителем немецкой застарелой милитаристской концепции «удара кинжалом в спину»? Дескать германская армия воевала хорошо, но если бы не германская революция… Если бы не предательство в тылу…. Как известно, яркими выразителями этой точки зрения являлись два оперативных «гения» - П. Гинденбург и Э. Людендорф.

Речь шла о войне коалиционной, и беда германцев заключалась в том, что череда ненужных побед привела их в итоге к поражению.

Бессмысленно поэтому, на мой взгляд, заниматься техническими измышлениями – сколько бы потеряли союзники, если бы дошли до Берлина и т. п.

А. Б. Широкорад пишет, что в годы Первой мировой войны не погиб ни один германский дредноут. Можно было бы в ответ вспомнить, что германцы потеряли на Балтике линкор «Рейнланд», который 29. 03. 1918 г. во время операции у Аландских островов наскочил на камни, был отбуксирован, но из-за сильных повреждений не восстанавливался и был списан (ведь тоже боевая потеря). Но – зачем? Если по итогам войны немцы лишились ВСЕХ своих дредноутов.

Автор пишет, что «все три линии русских крепостей были с ходу взяты немцами в 1914 - 1915 годах или брошены без боя отступающими русскими войсками». Но это же неправда.

Именно крепости Восточного фронта, включая Перемышль, взятый русскими войсками, и Кенигсберг, не взятый – достойно проявили себя в годы войны. Кстати говоря, в отличие от многих крепостей Западного фронта. Секрет успешной обороны крепости в годы Первой мировой войны заключался в том, насколько удачно она интегрировалась в оборонительную систему полевых войск. И русские крепости – яркое тому подтверждение. Именно поэтому обороняемый ополченскими дивизиями Новогеоргиевск пал достаточно быстро, а Ивангород, Осовец и Ковно оборонялись успешно.

Ивангород сыграл ключевую роль в стратегической победе русской армии – Варшавско-Ивангородской операции 15 сентября - 26 октября 1914-го года. Комендант крепости генерал-майор А. В. фон Шварц – один из лучших русских генералов. Осовец – «Брестская крепость Первой мировой войны» - в течение года выдерживал огонь тяжелой артиллерии, применение химического оружия и атаки полевых дивизий германцев – это лучшая по эффективности крепость Первой мировой войны.

Защитники Ивангорода во главе с генерал-майором А. В. фон Шварцем.

Ковенская крепость также хорошо сражалась. Так, вопреки сложившемуся в отечественной историографии представлению о штурме («сдаче») Ковенской крепости в августе 1915-го г., Э. Людендорф пишет, что «взятие штурмом Ковно было подвигом» (Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. М. – Мн., 2005. С. 157.). Главный удар немцы наносили 40-м резервным и 21-м армейским корпусами на участке 34-го русского армейского корпуса у крепости. Штурм непосредственно ковенских укреплений осуществлялся с 28-го июля. Первый натиск был отбит.

Но, в результате, прежде всего, недостаточного взаимодействия крепости с полевыми войсками, 3-го августа линия фортов была прорвана. Гарнизон держался, ожесточенные бои у крепости часто переходили в штыковые схватки. Но ситуация усугубилась позорным поведением бежавшего коменданта крепости. Потеря управления привела к неэффективности разрозненных русских контратак, и 9-го августа крепость Ковно пала.

Германские трофеи составили (по немецким данным) около 20 тыс. человек пленных и 1,3 тыс. орудий (в основном устаревших) (Reichsarchiv. Der Weltkrieg 1914 – 1918. Вd 8. Berlin, 1932. S. 480.). Но крепость 10 дней под огнем тяжелой артиллерии сопротивлялась полевым войскам противника (продержавшись практически столько же, сколько первоклассная крепость Льеж на Западном фронте в 1914-м г.). Оборона русских войск – пример мужества и героизма, боевые потери гарнизона убитыми составили около 7-8 тыс. человек, немцы потеряли убитыми, ранеными и пленными около 10 тыс. человек. Почти всех раненых русских воинов (около 17 тыс. человек) удалось эвакуировать в тыл еще до падения крепости, более того, вывезли даже 14 аэропланов из 16. Другое дело, что возможности обороны не были исчерпаны, и при поддержке полевой армии и другом коменданте крепость могла бы сражаться более длительный срок.

Линия русских крепостей была оставлена (С БОЕМ) в 1915 году в силу сложившейся оперативной и стратегической обстановки.

Александр Борисович пишет: «могла ли русская армия в феврале или октябре 1917 года начать наступление на Берлин? Да, путем больших потерь можно было добиться небольших вклинений на фронте. Но немцы, перебросив свежие силы, восстановили бы положение».

Стоит отметить, что общего наступления Антанты 1917-го года боялись сами немцы. И враги, и союзники России отмечали, что еще никогда за войну, как зимой 1917-го г., русская армия не была так сильна в материальном плане. Именно ослабление и гибель Русского фронта в 1917-м году позволили германцам провоевать на Западе лишний год – перебрасывая дивизии и вывозя ресурсы с востока на запад. Хочется еще раз напомнить, что война 1914-18 гг. – война коалиционная. В смысле взаимовлияния событий на разных фронтах Антанты на общее положение блока, эта ситуация была похожа на сообщающиеся сосуды: поражение на Востоке влекло победу на Западе и наоборот. Ситуация изменилась, когда не стало Русского фронта. Этот факт отмечает исследователь военной статистики французский подполковник Лярше: «Начиная с октября 1917… [присутствует] «опорожнение» русского фронта в пользу западного так, как будто они представляли собой два сообщающихся сосуда» (Подполковник Лярше. Некоторые статистические данные войны 1914-1918 гг. // Военный зарубежник. - 1934. - №12. - С. 114.). И он же отмечает, что «свобода действий германского высшего командования стала очень широкой только с началом русского краха в 1917 г., который освободил массу германских армий на русском фронте и позволил немецкому командованию сосредоточить в начале 1918 г. 4/5 всех своих сил на западе» (Там же. С. 113.). И «цифры… дают выводы, что русский фронт был тем фронтом, который притянул на себя и потребил большую часть австро-венгерских сил, намного больше, чем итальянский. Представляется даже весьма вероятным, что Двуединая монархия рухнула бы еще в 1917 г., если бы Россия продолжала в этом году борьбу с такой же энергией, как в 1916 г. Мировая война несомненно была бы сокращена на 1 год» (Там же. С. 128.).

Не нужно считать пушки и пулеметы – одновременность натиска на разных фронтах вела к истощению резервов противника и могла привести к обрушению одного из фронтов. Так, уже кампания 1916-го года продемонстрировала кризис резервов Германии. Французский генерал Бюа писал: «Конец 1916 года отмечает самый критический момент германской армии, который она никогда еще не переживала не считая окончательного ее кризиса 1918 года. Ее фронт был прорван союзниками в двух местах: в июне (в Галиции) и в июле (на Сомме), что ей угрожало падением; в августе наконец Румыния объявляет войну в пользу Антанты и таким образом расстраивает всю оборонительную систему австро-германского укрепления» (Генерал Бюа. Германская армия в период войны 1914-1918. Расцвет и упадок. Маневры по внутренним операционным линиям. Париж-Нанси-Страсбург, 1922. С. 40.).

Состояние германских резервов (а они были на такой же низкой точке лишь в ноябре 1918 г.) иллюстрирует следующее авторитетное высказывание: «Если бросить беглый взгляд на то, чем располагала германская армия во Франции в этот период, отдаешь отчет той опасности, которой подвергался наш враг, в середине сентября, когда наши усилия на Сомме представляли наибольшее могущество…1 июля (нового ст. – А.О.) с началом Соммского сражения он имел 16 дивизий в резерве (из которых 8 были отдохнувшими), к 1 августа он располагал только 10-ю совершенно изнуренными очень тяжелым боем; 17 сентября в резерве были только 3 или 4 дивизии. К несчастью это было тогда, когда наши операции начали замедляться… Поэтому 12 октября мы находили неприятельский резерв равным 12 дивизиям. Кризис уже миновал» (Там же. С. 43.).

На кризис резервов Германии в период битвы на Сомме и Брусиловского наступления обратил внимание и германский военный историк Х. Риттер: «К жестоким ударам молота на Сомме присоединилось генеральное наступление русских на фронте от Румынии до Восточного моря. Германия, вся израненная, истекала кровью. Наступил кризис, ставший вопросом жизни…. за отливом всех сколько-нибудь излишних отрядов и отрядиков в австрийскую армию, для первоначального германского фронта, на протяжении почти 1000 километров, в резерве оставалась одна единственная кавалерийская бригада. Наконец, в роли спасителей появились даже турки» (Риттер Х. Критика мировой войны. Пг., 1923. С. 142.).

Это говорит о том, что: а) кризис резервов противника в кампании 1917-го года носил бы еще более острый характер, и соответственно б) при условии согласования усилий союзников нанесением скоординированных ударов был реальный шанс добиться победы над германским блоком в 1917-м году.

Кстати говоря, по мнению А. А. Брусилова война могла окончиться в августе 1917 года (Беседа с генералом Брусиловым // Летопись войны 1914-1916 гг. - № 110. - С. 1760.).

Наконец, хотелось бы обратить внимание еще на один выпад «исследователя» А. Б. Широкорада. Он пишет: «При любом раскладе - победа иди поражение - Российскую империю ждало расчленение. Можно только пожалеть русских солдат, дравшихся за Эльзас и Лотарингию, германские колонии и многомиллиардные прибыли западных монополий. Русская армия в 1914 году впервые в истории дралась не за приращение наших земель, а за собственное расчленение».

Невозможно, как я уже говорил, было остаться великой державой, находясь в стороне от конфликта 1914-го года. Все это прекрасно понимали. На определенном этапе истории любая империя стремится не присоединять новые территории, а удержать то, что имеет. Не буду говорить о притязаниях Германии на Прибалтийские губернии или о мечтах Османской империи о «Великой Турции». Очень сожалею о гибели прекрасных высокоразвитых и культурных государств – Российской, Австро-Венгерской и Германской империй. Но – и это необходимо сказать – в случае победы русским правительством выстраивалась вдоль наших границ цепочка дружественных государств-сателлитов (если угодно, в чем-то схожая с системой безопасности Восточной Европы после Второй мировой войны). Это: дружественная и получившая независимость из рук нашего Государя Польша, Чехия (во главе с королем из дома Романовых), Югославия (где знаковую позицию занимала спасенная Россией Сербия) и Великая Армения (мало кто знает, например, что Высочайшим приказом от 1 января 1917 года из армян и добровольцев было образовано Евфратское казачье войско). Возможно, в эту систему вошла бы демилитаризованная Германия или ее часть.

А вот если бы Российская империя в условиях коалиционной войны уклонилась от выполнения союзнического долга, то она действительно была бы растерзана победоносными германо-австро-турецкими войсками, которые ПОЛНОСТЬЮ после разгрома Франции и Сербии оказались на границах России со всеми вытекающими последствиями. Так что русский солдат в 1914-м году воевал не за прибыли и колонии, а за СОХРАНЕНИЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ нашей Родины и ее статус великой державы Европы и мира.