Об информационной войне и Русском фронте Первой мировой

Олицетворение германского милитаризма генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург писал в автобиографическом труде, что 210 тысяч солдат возглавляемой им в августе 1914 г. в Восточной Пруссии 8-й армии вступили в сражение с 800 тысячами русских солдат [Hindenburg von. Out of my life. London, 1920. P. 87]. Русские войска якобы имели 1700 орудий, а германские – 600. Может ли быть, что обладающий всей полнотой информации заслуженный фельдмаршал превратился в писателя-фантаста? Разумеется нет. Так для чего же он пишет это на страницах своего труда?

Пауль Гинденбург

Обложка труда фельдмаршала

Очевидно, что, прежде всего, это осуществляется в расчете на германского обывателя – для того чтобы высветить свой персональный вклад в эту «стратегическую» победу, одновременно унизив противника. Но предназначено это не только для германского обывателя – ведь книга разошлась по всему миру.

Уважаемый фельдмаршал правда не учел, что при такой численности русской группировки его 8-ю армию не спасли бы ни организаторские достоинства П. фон Гинденбурга, ни оперативные «таланты» Э. фон Людендорфа.

Австрийский историк В. Раушер уже в наши дни писал: «1-я (Неманская) армия, насчитывавшая 246 тысяч человек и 800 орудий, отрежет немецкие войска от Кенигсберга, а 2-я (Наревская) армия, имевшая в своем составе 289 тысяч человек и 780 орудий, воспрепятствует отходу немецких войск на Вислу. Немецкие войска насчитывали всего 210 тысяч человек и 600 орудий и, понятно, были слабее наступавших» [Раушер В. Гинденбург. Фельдмаршал и рейхспрезидент. М., 2003. С. 41].

Фантастические и полуфантастические цифры кочуют из одних «трудов» в другие.

Какова же была реальная численность противостоящих войск?

К началу Восточно-Прусской операции германская 8-я армия насчитывала 16 пехотных дивизий или 210 тыс. человек при 1044 орудиях (из них – 156 тяжелых). Позже подошли подкрепления: 11-й армейский корпус, Гвардейский резервный корпус, 8-я кавалерийская дивизия прибыли с Французского фронта в конце операции, а 1-я ландверная дивизия (Гольца) переброшена с датско-германской границы в момент смены командования 8-й армии, когда последняя отступала после разгромного Гумбинена.

В состав русского Северо-Западного фронта к началу операции входили 17,5 пехотных и 8,5 кавалерийских дивизий при 1100 орудиях (включая 36 тяжелых) - всего 250 тыс. человек (из них 6,5 пехотных и 5,5 кавалерийских дивизий - до 100 тыс. человек при 402 орудиях в 1-й армии; 11 пехотных и 3 кавалерийские дивизии - 150 тыс. человек при 702 орудиях во 2-й армии).

Помимо того что часть назначенных к операции войск к ее началу прибыть не успела, так еще из состава имевшихся войск часть была оставлена для несения гарнизонной службы. Второочередные пехотные дивизии и казачьи полки, а также тяжелая артбригада к началу операции в 1-ю армию прибыть не успели - и фактически она располагала 96 батальонами и 106 сотнями и эскадронами.

Состав 2-й армии - 158 батальонов, 72 эскадрона и 626 орудий. Во время операции он сократился - 2-й армейский корпус был передан в 1-ю армию. Но в ходе операции прибыли 2 полка (8 батальонов) 3-й гвардейской пехотной дивизии и 3 полка (6 батальонов) 1-й стрелковой бригады. Т. о., в ходе сражения 2-я армия реально располагала 140 батальонами, 72 эскадронами и 506 орудиями.

Соотношение сил оказалось не в пользу Северо-Западного фронта.

Германская 8-я армия была сильнее каждой из русских 1-й и 2-й армий, взятых в отдельности. Учитывая это обстоятельство, немцы и построили свой маневр.

Еще более интересные инсинуации присутствуют при выявлении потерь окруженного ядра 2-й армии.

Командир 1-го армейского корпуса 8-й армии генерал пехоты Г. фон Франсуа писал, что части руководимого им соединения захватили 60 тыс. пленных и 231 орудие [Francois H. von. Tannenberg - Das Cannae des Weltkrieges in Bild und Wort. Berlin, 1926. S. 68]. Всего немцы заявляют о 92 тысячах пленных.

Герман фон Франсуа

Обложка труда генерала

Но ведь в окружение попала лишь половина 150-тысячной армии, да и из окружения часть войск прорвалась.

Согласно докладу Правительственной комиссии по расследованию причин гибели 2-й армии, потери 13-го армейского корпуса - 656 офицеров и 37744 унтер-офицеров и солдат [Сборник документов мировой империалистической войны на Русском фронте (1914—1917 гг.). Восточно-Прусская операция. М., 1939. С. 580]. Потери 2-й пехотной дивизии 23-го армейского корпуса: 226 офицеров и 12888 унтер-офицеров и солдат [С. 593]. Потери 15-го армейского корпуса в докладе не обозначены, но приведено количество людей, вышедших из окружения: 132 офицера и классных чина и около 6200 солдат [С. 586] (в составе корпуса на 1 августа было 45 тыс. человек. С. 505.). Если принять за 100% потери лейб-гвардии Кексгольмского полка - 4 тыс. человек (из его состава вышло из сражения лишь 198 человек), то получаем общую цифру потерь окруженных соединений менее 94 тыс. человек.

Но это - общие потери этих соединений за всю операцию с самого начала боев. В них вошли убитые, раненые, которых эвакуировали в тыл, пропавшие без вести. Некоторые солдаты и офицеры выходили из окружения позже.

Из состава окруженных в Грюнфлисском лесу 2,5 корпусов 2-й армии одна группировка из трех прорвалась (в т. ч. 21-й пехотный Муромский полк в полном составе), одна (20 тыс. человек) сдалась, третья погибла в бою – т. о. общие потери ударной группы 2-й армии в восточно-прусском «котле» после удаления гражданских лиц и пленных немцев можно определить в 50 тыс. человек. Это реальная цифра для 5 дивизий неполного состава. Оперативная карта в материалах Рейхсархива с указанием количества русских группировок, сдавшихся в танненбергском «котле» указывает на 44 тыс. пленных [Weltkrieg 1914 – 1918. В. 2. Karte 11. Schlacht bei Tannenberg].

Т. о., цифру в 90 тыс. пленных (из них две трети - вклад 1-го армейского корпуса) ни в коем случае нельзя относить лишь на 2-ю армию А. В. Самсонова – это потери обеих армий фронта за более продолжительный период времени (включая Первое сражение у Мазурских озер).

Тенденция раздувания некоторыми германскими историками потерь 2-й армии прослеживается и в подсчете захваченных орудий, которых было якобы 350 единиц.

В составе 1-й, 2-й, 6-й, 8-й, 36-й артиллерийских бригад, 13-го и 15-го мортирных артиллерийских дивизионов и 3-й батареи 3-й гвардейской артиллерийской бригады насчитывалось 272 орудия (без учета боевых потерь в артиллерии).

Таким образом, при пленении частей 2,5 окруженных в Грюнфлисском лесу корпусов немцы не могли захватить 350 орудий просто потому, что их там столько не было.

Если пытаться добавить артиллерийские потери других соединений 2-й армии, которые в окружение не попали (фланговые корпуса) то получаем такую картину: 25-го июля 6 орудий оставила противнику 4-я кавалерийская дивизия в бою у Бельцонена, 13-го августа 16 орудий германцы захватили у Бишофсбурга, 15-го августа 4 орудия оставила 3-я гвардейская артиллерийская бригада у Сольдау.

Количество возрастает до 298 орудий, но 350 в любом случае не получается.

Старший адъютант штаба 8-й пехотной дивизии П. Н. Богданович приводил следующие цифры потерь 2-й армии в артиллерии: в окружении – 272, а за всю операцию – 304 орудия (из них 52 выведено из строя) [Богданович П. Н. Вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914 г. Воспоминания офицера генерального штаба армии генерала Самсонова. Буэнос-Айрес, 1964. С. 254].

Книга «Прорыв русского карпатского фронта у Горлицы - Тарнова в 1915 г.» принадлежит к числу официальных изданий германского Полевого Генерального штаба, появившихся с конца 1917 г.

Обложка книги

Очерк описывает Горлицкую операцию с момента прорыва и до выхода австро-германских войск к реке Сан – т. е период 19 апреля - 7 мая 1915 г.

Автор постоянно упоминает о «мощных русских укрепленных позициях», «огромных русских силах» и т. п.

Но было как раз в точности наоборот – ни в одной операции Первой мировой войны не наблюдалось столь подавляющего превосходства австро-германских войск над своим противником. Они превосходили 3-ю армию Юго-Западного фронта в людях и в пулеметах в 2,5 раза, в 4 раза в легкой и в 40 раз в тяжелой артиллерии. Катастрофической была и разница в объеме боеприпасов, которыми располагали стороны - австро-германская артиллерия имела по 1200 снарядов на легкое и до 600 снарядов на тяжелое орудия, в то время как русская - 30-40 снарядов на артиллерийский ствол.

Разумеется, что при наличии такой оперативно-стратегической коньюнктуры какого-то особого таланта со стороны германского командования не требовалось - да его проявлено и не было. Тем не менее, войскам германской 11-й армии похвалиться особо было нечем: автор не может завуалировать тот факт, что всякий раз как немецкая пехота встречалась с русской без поддержки своей артиллерии, ее действия или были безуспешны, или успех покупался слишком высокой ценой. Для немецкой же артиллерии отсутствие должного противодействия со стороны русской предоставило ей уникальную возможность выезжать в боевую линию и чуть ли не прямой наводкой с открытых позиций безнаказанно «толкать» свою пехоту вперед. Автор признает, что успех этой операции был основан на пониженной боеспособности уставших в ходе Карпатской битвы русских войск и, особенно, на слабости лишенной боеприпасов русской артиллерии.

Описание Второй Августовской операции 25 января - 13 февраля 1915 г. (для немцев – «Зимнее сражение в Мазурии») особенно богато (после Восточно-Прусской операции 1914 г.) фантазиями германской пропаганды о взятых трофеях и «уничтожении» очередной русской армии. С одной стороны, это неудивительно – налицо второй случай удавшейся операции на окружение, правда в более скромных размерах (один корпус).

Полковник Г. фон Редерн приводил следующие фантастические цифры германских трофеев: 110000 пленных, до 300 орудий, несколько сотен пулеметов, много имущества и даже … денежный ящик [Редерн Г. фон. Зимняя операция в районе Мазурских озер. Пб., 1921. С. 53].

Обложка труда Редерна

О 110 тыс. пленных писал и Э. Людендорф [Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. М. – Мн., 2005. С. 127]. Из этого количества 30 тыс. пленных – из состава 20-го армейского корпуса [Редерн Г. Там же. С. 52].

Но откуда взяться 110 тыс. пленных, когда к началу операции вся русская 10-я армия имела 120 тыс. штыков? А ведь в окружение попал лишь один корпус (всего в армии было 4,5 корпуса). Более того, после гибели в окружении 20-го корпуса из его состава удалось прорваться 12 тыс. человек. Участник событий генерал-лейтенант И. А. Хольмсен, документально проанализировав потери 10-й армии, установил ее урон [Хольмсен И. А. Мировая война. Наши операции на Восточно-Прусском фронте зимою 1915 г. Париж, 1935. С. 298] в 56 тыс. человек, в т. ч. 34 тыс. (в т. ч. 11 тыс. пленных - Иванов Н. Удары по сходящимся направлениям // Война и революция. 1935. Март – апрель. С. 15) человек пришлось на 20-й корпус.

Плененные во время зимней битвы в Мазурии русские воины. Где же бесчисленные толпы пленных?

Очевидно, что за цифрами Э. Людендорфа и его коллег о 110 тыс. пленных кроется локальный тактический успех, и цифры – дымовая завеса, скрывающая факты.

Тайну цифр открывает «Der Erste Weltkrieg».

В этом австрийском издании сформулированы особенности пропаганды, названной одной из форм боевых действий - психологической войны. Отмечено, что «психологическая атака» должна ослабить волю врага к сопротивлению. Это очень важно - ведь противостоящий с оружием в руках солдат способен нанести своему врагу потери, в то время как психологическое воздействие деморализует противника при безопасности со стороны атакующего [Wagner A. Der Erste Weltkrieg. Wien, 1993. S. 228.].

Австро-германцы стали одними из создателей психологической войны и пропаганды как одного из ее видов.

Так, 1 января 1915 г. разведчиками 1-го Астраханского казачьего полка за р. Бзура у д. Камион были найдены германские прокламации агитационного характера [РГВИА. Ф. 5264. Оп. 1. Д. 3. Л. 188 об].

Об аналогичной деятельности австрийцев в Карпатах сообщал генерал-квартирмейстер Ставки Ю. Н. Данилов, отмечавший, что для того чтобы увеличить свои шансы на успех в боевых действиях, противник стал распространять среди русских войск и населения прифронтовых территорий различные прокламации и воззвания пропагандистского характера. Попытка разложить противника начала приобретать у австрийцев «все большие права гражданства» [Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне 1914—1915 гг. Берлин, 1924. С. 309].

Шеф австрийской контрразведки М. Ронге также засвидетельствовал факты психологической войны: изготовление книжек о русских зверствах и 50000 экземпляров прокламаций специально к январю 1915 г. – в десятую годовщину «гапоновских событий». Эти материалы, по мнению М. Ронге, «должны были поколебать волю к продолжению войны» у русских солдат. Показательно, что воззвания выпускались от лица «Русской народной организации», находящейся в Женеве. В окопы русских тиражи прокламаций доставлялись специальными агентами, а на тех участках, где русские и австрийские позиции находились близко, для транспортировки служили… детские воздушные шарики. Один из сотрудников М. Ронге, отвечавший за пропаганду, использовал для этих целей также баллоны с воздухом, бутылки и иную посуду (отправляя по течению «послания в бутылках») и … даже льдины (на них яркими красками писались лозунги) [Ронге М. Разведка и контрразведка. СПб., 2004. С. 137]. Причем М. Ронге отмечал, что пропаганда экономит боеприпасы, обеспечивает своим войскам отдых и облегчает оборудование боевых позиций [Там же. С. 263].

Поэтому вышеприведенные фантастические данные – яркий образчик информационной войны держав Германского блока, и многие цифры, перекочевавшие и на страницы некоторых отечественных исторических трудов, необходимо рассматривать лишь как «агитки» и элемент вражеской пропаганды.

Информационная война не закончилась с последними выстрелами Первой мировой. Она с незапамятных времен велась и ведется против России и сейчас, и является крайне эффективным оружием, сила которого в эпоху развития информационных технологий многократно возросла.